4

И новый день был прекрасен. И новый…

Все свободное время я проводил с Анной. Да, ради нее я вообще бы не ходил ни в какой бассейн. Ни на массаж. Ни на ванны. Ничто и никто мне не были нужны. Мы болтали и ласкали друг друга. Ласкали и болтали. А потом я засыпал намертво. А проснувшись, искал рукой Анну. Но она не спешила отдавать мне всю себя:

– Пора, пора… У меня расписаны санаторные процедуры. Вот, посмотри график… И еще мне нужно поболтать с одной здешней приятельницей, а то она обидится. И заглянуть в местный магазинчик…

Я разводил руками:

– Ну я же не дождусь.

Она смеялась:

– Захочешь меня увидеть – дождешься.

Конечно, дождусь. Дождусь. Я покорно плелся на прописанные мне ванны и массаж. Без устали наматывал километры в бассейне. Сокращая время ожидания.

Наконец-то слышу:

– Ну, вот и я.

Бодрая, свежая, легкая, веселая. Я целую ее. Как дурманяще она пахнет. И как-то немного по-другому.

– Вот купила себе новые духи. Тебе нравятся?

– Мне все в тебе очень нравится…

Когда после утреннего расставания мы встречаемся вновь, я уже привычно спрашиваю:

– Куда сегодня?

И она привычно невинно смотрит в глаза:

– Ты решай.

– А хочешь покататься на лошадях?

– А хочу.

– Тогда вперед!

За территорией курорта была конюшня. Я думал, что Анна, как обычный городской житель, будет в восторге просто от того, что можно поглазеть на лошадей да еще их и погладить или покормить какой-нибудь морковкой. Но она тут же забралась в седло:

– Я хочу, я люблю, чтобы мчаться быстро-быстро… Быстро-быстро…

– Да, тебе тогда в автогонщики нужно. В пилоты гоночных болидов…

Анна смеется:

– Ага! Точно! – и так и норовит пришпорить, пуститься в галоп. – Догоняй!..

Она так здорово смотрится на лошади. Они так здорово смотрятся. Она и лошадь. Они гармоничны. В обеих – сила, гибкость, страсть. Две черные гривы развиваются по ветру.

Я любуюсь ими. И с восторгом принимаю в руки спрыгивающую с седла Анну:

– Не догнал! Не догнал!

Разгоряченная, с раздувающимися ноздрями, она крепко прижимается ко мне всем телом:

– Я хочу тебя…

– И я… Тебя… Очень…

Следующим вечером по рекомендации Самсона мы съездили осмотреть хозяйство его брата Георгия, поставляющего в родственное кафе фрукты-овощи. И это хозяйство оказалось немаленьким – несколько полей с пшеницей, кукурузой. А еще бесконечные грядки огурцов, помидоров, перцев, кабачков, морковки… Бахча с арбузами и дынями…

Георгий сам водил нас среди желтого, зеленого, красного и коричневого, гордо рассказывал про различные сорта, устойчивые к вредителям, засухе и заморозкам:

– Местные сорта. От отца к отцу передавались, и я своим сыновьям оставлю, – и еще добавлял, – И никаких здесь нитратов-химикатов. Все на натуральных удобрениях.

Анна зажимала нос, проходя мимо блеющих, мычащих и кудахчущих источников удобрений. Жена, четыре сына и две дочки брата Самсона смеялись:

– Приходите к нам работать – привыкните.

Во дворе Георгия стоял его рабочий грузовичок. Анне очень понравилась эта машина:

– А можно прокатиться?

– Конечно, можно, – великодушно позволил Георгий.

Анна тут же забралась в кабину, озорно глянула на меня:

– Поедешь со мной?

– Я тебя одну никуда не отпущу.

Анна лихо выкатила со двора на полевую дорогу. Насколько это было возможно, набрала скорость. Лихо прошла один поворот. Второй. Пыль так и вилась за машиной.

Я лишь качал головой:

– Ну, ты точно гонщик.

– Ага, – широко улыбалась крепко вцепившаяся в баранку Анна.

Мы остановились в поле. Побродили среди колосьев. И полежали…

Мы вернулись к дому Георгия в сумерках.

– Спасибо, – поблагодарила Анна, – зверь машина.

– Работяга, – похлопал по капоту грузовичка Георгий.

Прямо на улице, за столом под открытым небом мы поужинали с этими простыми, работящими, очень добрыми людьми.

– Господи, как же хорошо-то, – заглядывалась Анна в чистое звездное небо, – Такого в Москве не увидишь.

– Не увидишь, – соглашался я, – И такого вина не найдешь.

– Правду говоришь, – соглашался и Георгий, – Сами делаем. Никаких нитратов-химикатов. Лозу еще мой дед посадил. Мой отец растил. Я сейчас виноград собираю. Сам давлю. Сам выдерживаю. И сам с хорошими людьми пью. Давай еще налью.

– Наливай. Будьте здоровы. Будьте счастливы…

– И вы…

В тот вечер Анну я привез в санаторий совсем пьяную. Не столько от вина, сколько от всего этого вечера – теплого, доброго, какого-то очень настоящего. И я тоже был пьян и добр ко всей вселенной…

А еще мы поехали на какую-то местную экскурсию. Перед глазами мелькали таблички на домах, какая-то древняя утварь, обломки, развалины, люди, открывающие рты в песне и брыкающие ногами в танце…

Мимо сознания проскакивали слова экскурсовода:

– Посмотрите налево – здесь погиб величайший поэт… Посмотрите направо – этот роскошный замок принадлежит… принадлежал недавно расстрелянным братьям Карамазовым, ранее каждым летом отдыхавшим в наших краях… А прямо перед вами памятник древнего зодчества. Вы можете сфотографироваться на его фоне, а также купить сувениры и попробовать чинарики – вкусные семена самого крупного местного дерева…

Мы с Анной целовались. На фоне памятника древнего зодчества. И на фоне сувениров. И под чинарой. Предвкушая конец экскурсии…

И вот я вновь пришел в кафе несколько раньше Анны. Мне уже надоело в самый неподходящий момент натыкаться на желтую тетрадку в кармане. Нужно было наконец избавиться от нее. Вернуть хозяину.

Я таскал тетрадь с собой, надеясь встретить Запалина у источника, или на волейбольной площадке или на какой-нибудь экскурсии. Или все-таки в кафе. Но увидеть его все никак не удавалось. Уже несколько дней столик Запалина был то пуст, то занят случайными отдыхающими.

Занести тетрадь ему прямо в санаторий? Он ведь наверняка говорил мне, где живет. Но в тот вечер, когда мы с ним разговаривали о тетради, я глазел на Анну и как-то совершенно упустил переспросить название его санатория. Впрочем, есть человек, который здесь должен все и обо всех знать. Я спросил Самсона:

– Слушай, вот здесь за соседним столиком человек всегда сидел, Запалин его фамилия. Что-то давно его не видно.

Самсон вздохнул:

– Эх, беда у человека. Беда…

– Что случилось?

Самсон развел руками:

– В последний раз, когда он был здесь, то с тобой рядом сидел.

– Да, я помню. Мы разговаривали.

Самсон продолжил:

– Потом ты ушел, а к нему еще двое друзей подсели. Молодые парни.

– Молодые парни?

– Да, крепкие такие, как спортсмены-физкультурники. Один в бейсболке был. Другой – с такой длинной косичкой сзади…

Хотя такое описание мне никого не напоминало, я предположил:

– Наверное, ребята с волейбольной площадки.

Самсон пожал плечами:

– Наверное. Я в волейбол не играю. Знаешь, я футбол смотрю по телевизору.

– И что эти парни?

– Да, ничего. Сидели они вместе долго. Вина заказали. Говорили. А потом ему вдруг нехорошо стало. Побледнел так… Я даже хотел «скорую помощь» вызвать. Но друзья его под руки взяли и в санаторий отвели. Он же в «Пальмире» живет – это совсем рядом.

– Надо же, – не знал, что и думать я.

– Да, – грустно кивнул Самсон, – Наверное, совсем плохо человеку, раз сюда не приходит. Но ты не думай, я им хорошее вино подавал. То, которое ты пьешь. И брат Георгий его пьет. Я сам такое пью.

– Да я ничего про вино и не думаю. У тебя, правда, отличное вино…

Самсон развел руками:

– И что с ним такое? Хороший человек. Жалко…

– Жалко…

Да, до «Пальмиры» действительно был пять минут хода, и я мог вполне успеть вернуть тетрадь Запалину, а затем вернуться в кафе. До того, как придет Анна.

Администратор «Пальмиры» глянула на меня:

– Уехал ваш Запалин. Увезли его.

– То есть как это увезли? – не понял я.

– Да так вот, увезли, – она подняла брови, – Не знаю я подробностей. Если хотите, спросите у нашего главврача.

Тот подтвердил:

– Да, Запалина увезли в Москву. Знаете, на днях ему плохо стало в кафе. Привели его к нам сюда абсолютно пьяного. Он так шатался, что сам идти не мог.

Я покачал головой:

– Странно. Он ведь вроде не увлекающийся. Я не видел, чтобы он больше стакана вина выпивал.

Главврач снял и протер очки:

– Знаете, и мне было странно. Насколько я знаю от самого Запалина, он действительно относится к алкоголю очень спокойно. А тут напиться до такого состояния… Да еще сухим вином…

– Это ж сколько надо было выпить?

Главврач снова одел очки:

– Много. Очень много. Особенно, если учесть, что на утро он не мог вспомнить, что с ним было вчера. И даже то, что было позавчера. И вообще все, что было в его жизни.

Я недоумевал:

– Это как?

– Вот так – полная потеря памяти. Вызвали сюда его жену. Она приехала и забрала Запалина домой. Увезла в Москву.

Я покачал головой:

– Очень странно.

Главврач взял со стола какую-то бумажку:

– Именно очень. Очень странно. Так странно, что я на всякий случай взял анализ его крови. И, знаете, обнаружил еще одну странность.

– Какую?

– В крови Запалина присутствовали явные следы одного современного препарата… Название его, правда, вам ничего не скажет…

Я тут же поинтересовался:

– А что он делает, этот препарат? Для чего служит?

– Видите ли, он как раз воздействует на память. Самым негативным образом. А за одно еще и на вестибулярный аппарат…

Я хмыкнул:

– Им что, удобряют виноградники, и он потом попадает в вино?

– Нет, – закачал головой главврач, – это чисто медицинский препарат и в вине его быть не должно. К тому же он очень дорогой и удобрять им виноградники накладно выйдет. И получается он с медицинского склада по специальному разрешению…

– Интересно выходит…

Главврач подтвердил:

– Очень интересно.

Я вновь спросил:

– А память надолго пропадает?

– В лучшем случае не надолго.

– Что значит «в лучшем случае»?

Главврач развел руками:

– Как вам сказать… Вроде бы Запалин должен все или по крайней мере почти все вспомнить. Но будет вспоминать долго и мучительно. Вспоминать все, что с ним было за всю его жизнь. День за днем.

– И сколько у него на это уйдет?

– Месяца за три, а может за шесть, должен вспомнить.

Я почесал затылок:

– И три месяца – это немало.

– Да. И, главное, даже шесть не гарантировано.

Я в изумлении переспросил:

– Как это не гарантировано?

Главврач крутил в руках бумажку с анализом Запалина:

– Да видите ли, препарат хоть и сертифицирован, но уж больно новый. А все побочные эффекты, неожиданные последствия вылезают обычно через несколько лет не экспериментальной, как требуется для сертифицирования, а реальной практики. Так происходит с большинством лекарств. О многих побочных эффектах мы узнаем по статистике жалоб больных после длительного срока применения…

– Но шансы вспомнить себя, свою жизнь у Запалина все-таки есть?

– Есть, есть. – закивал главврач. – Есть. И очень большие. Я лишь говорю, что полных гарантий быть не может. Я и его жене сказал абсолютно то же самое. – Тут он пристально посмотрел на меня, – А вы, собственно, кто? По какому поводу?

– Я? Я – его здешний товарищ. Мы в волейбол вместе играли. Прогуливались. Беседовали. Я вот кое-что у него брал на время и хотел вернуть.

Глаза главврача сверкнули:

– Вы случайно у него не желтую школьную тетрадку брали?

Я чуть было не кивнул. Но отчего-то не стал торопиться с признанием. Взял паузу:

– Тетрадку?

– Да, да, – снова закивал главврач, – обычную желтую школьную тетрадку. Запалин мне ее показывал, даже почитать давал. Очень хотел опубликовать эти свои записи в каком-нибудь журнале или в газете. Так она у вас эта тетрадка?

– Нет, – отчего-то соврал я, – Про тетрадку он мне говорил и тоже показывал. Но мне читать было недосуг. Так что она не у меня.

Главврач искренне расстроился:

– Жаль, жаль, если тетрадь пропала…

– Почему пропала?

– Запалина из кафе привели двое друзей. И они спрашивали меня про тетрадь. Он вроде бы должен был им отдать ее как раз для публикации в каком-то «Вестнике». Они сказали в каком, но я не запомнил точно название. Не до того было.

– Так он не отдал им тетрадь?

– Нет, – покачал головой главврач, – они сказали, что он хотел отдать, но теперь не может вспомнить, куда ее дел. Они приходили и когда его жена приехала. Она специально искала тетрадь для них, но не нашла. Ни в комнате, ни в вещах. Его друзья очень расстроились. Говорили, что чуть ли уже не место для его публикации зарезервировали.

Я засомневался:

– Неужели то, что в этой тетрадке, действительно так уж интересно? Он и мне постоянно пытался разъяснить про какую-то болезнь. Но, если честно, я не большой любитель историй про болезни.

Главврач взмахнул рукой:

– Это понятно… Пока мы сами не заболеем, не очень-то нам нравится говорить о болезнях. Но тетрадка, скажу я вам, была интересная…

– Чем же?