Глава 1

Джатагай

Я держу ее в руках, крепко держу эту стеклянную, герметично закрытую банку. Прижимаю ее к своей груди и внимательно смотрю по сторонам – никто вокруг не должен видеть это необыкновенное создание. Немного найдется людей во всем мире, которым посчастливилось прикоснуться к этому чуду природы, к этому дару Божьему, неожиданно свалившемуся на нас, как и многие другие чудесные вещи, происхождения которых мы не знаем, да и не стремимся узнать. Да, иногда случается так, что человек вдруг обнаруживает в таких вот волшебных дарах из недр Земли или из глубин океана неимоверную энергию, источник жизни и процветания, которая одновременно может стать и причиной страданий и преступлений. Именно поэтому эта банка из прочного толстого стекла со светящимися в ней слизняками представляет собой такую ценность, что ее даже невозможно измерить деньгами, ну а я должен беречь ее, как зеницу ока, пока мне приходится прятаться здесь, в забытом и захудалом поселении на краю Джатагая. Собственно, поселения с таким названием даже нет на карте, сейчас оно просто обозначается координатными точками для воздушной навигации, но малочисленные местные обитатели почему-то продолжают его так называть. При этом все они говорят, что предпочли бы уехать отсюда, как можно дальше, чтобы никогда больше не возвращаться в этот скверный городишко, все дороги в котором покрыты слоем вечной серо-бурой пыли. Да, это настоящая дыра, и недаром часы на моем запястье все время останавливаются, с тех пор как я сюда попал, как будто не хотят отсчитывать ход времени. Но все же признаюсь, что я чувствую себя здесь весьма неплохо, мне даже нравится пройтись по единственной в городе улочке и посидеть в старом обшарпанном баре, где собираются иногда в основном пожилые обитатели этого захолустья. Я смотрю на бродячих собак, которые здесь даже не лают, как будто знают, что их все равно не услышат, потому что никто во всем мире не интересуется такими местами, как этот Джатагай. Справедливости ради надо сказать, что теперь уже мало кто интересуется даже такими известными городами, как Нью-Йорк или Рим, которые все сильнее ветшают и приходят в упадок, особенно их центральные районы. Я сам там не был, но видел на экране треснутые фасады знаменитых зданий, опустевшие улицы, заколоченные магазины и тонны мусора на тротуарах, который никто не убирает. Население этих некогда процветающих мегаполисов постепенно перебирается в другие города, в основном вглубь континентов, подальше от наступающей воды и мусора. Но Джатагай, слава богу, находится далеко от побережья, так что здесь подтоплений можно не опасаться. Между прочим, как мне удалось выяснить, из сотен людей, уехавших отсюда за последние десять-пятнадцать лет, всего несколько человек вернулись обратно, включая и одного весьма богатого, который, кстати, и так жил здесь неплохо. По крайней мере, только у него был нормальный телеаэро¹, а это очень немногие могут себе позволить. Его, конечно, можно понять – ведь сколько можно вот так сидеть тут и созерцать эти пыльные хибары и полузасохшие можжевельники. Все жизнеспособное, энергичное и технологичное сконцентрировалось в столице, только там можно ощутить пульс второй половины 21 века. Но там же можно и свихнуться от сияния назойливых экранов, от толп людей и жужжащих, летящих и пересекающихся транспортных потоков. А если хочешь спрятаться, отдохнуть, то единственным убежищем будет небольшой стеклянный кубик размерами четыре на четыре метра, также увешанный экранами и устройствами для постоянной связи с нексусом, без которой ты никуда не сунешься. Но если ты состоятельный и имеешь телеаэро, то можешь куда-нибудь улизнуть и отвлечься. Но мне теперь наплевать на всю эту суету, на эту изматывающую гонку за право занять свою ячейку в глобальной сети. Потому что у меня есть кое-что получше этого телеаэро, а именно, вот эта баночка со светящимися желеобразными червячками, за которую многие отдали бы все, что у них есть.

Надо признать, что хранить эту баночку не так-то просто – нужен специальный холодильник, в котором все время поддерживается +2,84 градуса по Цельсию. Отклонения от этой температуры не допускаются, так как червячки могут погибнуть. И срок хранения у этих слизняков – всего семь месяцев, а точнее 214 дней, после чего их замечательные свойства пропадают, и они тогда годятся разве что в качестве корма для рыб.

Прошло уже четыре месяца с того момента, как эта герметичная банка в чемоданчике-холодильнике попала ко мне в руки. Это означает, что осталось всего три месяца, а точнее даже меньше двух, так как баночка до этого была у другого человека, который весьма неудачно закончил свое путешествие. Итого, у меня около шести-семи недель, чтобы найти надежных людей, которые купят у меня этих бесценных червяков и при этом не сдадут полиции. А это очень, очень непросто сделать в наше время. За эти четыре месяца я предпринял две попытки и, хотя соблюдал все мыслимые меры предосторожности, один раз меня попросту подставили, а во второй раз я еле унес ноги от этих отморозков из спецподразделения ФБСС. Пришлось несколько дней заметать следы, выбираться из Исламабада, ехать сложным окружным путем через Бангкок, а затем залечь ниже травы в этом богом забытом Джатагае. Полтора месяца я не давал о себе знать – боялся, что засекут. Но все же мне удалось связаться с Марией. Собственно, она и есть та женщина, ради которой я решился на это опасное предприятие, потому что только она теперь имеет какое-то значение в моей жизни, и только о ней я все время думаю, а червяки эти проклятые – это всего лишь средство для достижения нашей с ней общей цели. Слава богу, теперь она знает, что я жив и выжидаю момент, чтобы выйти еще на одного агента. Причем на этот раз именно она и организовала эту встречу, установив предварительно связь с нужными посредниками. Встреча с ФБСС меня кое-чему научила – теперь я знаю, как обойти сложные правила и всяческие хитрые ловушки, чтобы получить все же деньги за баночку. А деньги нам с Марией нужны, чтобы свалить из нашего «пробуждающегося мира» и получить вид на жительство в Золотом Бантустане.

Это не я придумал такое определение к слову «мир» – а именно, «пробуждающийся», – так наш мир теперь называют на всех новостных каналах, так любят повторять правители и знаменитости, писатели и бизнесмены, актеры и простые обыватели. Что касается меня лично, то я так и не понял, от чего или к чему он, этот мир, пробуждается. Все, что я видел и испытал за свои сорок с лишним лет жизни, никак не похоже на какое-то пробуждение. Конечно, очень сильно все изменилось со времен моей юности, в основном в области технологий, связи и коммуникаций. Все пространство буквально пронизано глобальной сетью, можно моментально увидеть и почти ощутить любого человека. Появились особи, в которых искусственных органов больше, чем биологических, причем внешне они практически не отличаются от обычных людей. Их называют биоконы, а еще есть их разновидность, именуемая «флексы», в которые загружены специальные программы. Еды и воды на планете более чем достаточно для всех, учитывая, что около половины всех продуктов питания синтезировано при помощи химических реакций. На этот счет есть разные мнения: одни эксперты настаивают на том, что синтетические продукты вредны и являются причиной распространенных болезней, другие утверждают обратное. Как и по любому вопросу, в сети можно найти любые мнения, и ни одно из них не будет истинным и окончательным – все зависит от того, что вам больше нравится. Лично я не ощущаю никакой разницы, когда ем синтетический бифштекс или из натурального мяса. Вкус абсолютно одинаковый, чувство голода оба утоляют также одинаково, только второй стоит немного дороже. Но при всем при этом есть районы, где население голодает также, как голодало сто или двести лет назад. И там также свирепствуют эпидемии, и нет никакой медицины. Парадокс, но в этих местах, также как в любом мегаполисе, можно встретить человека с бластфоном² в голове и ай-кубом в руках. Он также подключен ко всем сетям, с ним можно мгновенно связаться, но, несмотря на все эти признаки современной цивилизации, он живет в убогой разваливающейся лачуге на гнилых сваях, зарытых в болото, кишащее москитами и заваленное отходами. Миллионы таких несчастных все еще живут в разных местах нашей планеты. Это люди, которые родились в этих болотистых и пустынных местах и не смогли или не захотели по разным причинам переехать в развитые центры мира. Надо сказать, что не все из этих развитых центров остались такими же процветающими и притягательными для мигрантов. Многие из них где-то в середине века начали приходить в упадок из-за климатических изменений, а также в связи с перераспределением экспортно-импортных потоков и сферы услуг. Но есть одна общая черта, характерная для всех стран и регионов – те территории, где было мало населения, неразвитая инфраструктура и неблагоприятные природные и погодные условия, так и остались неразвитыми и малонаселенными. Поэтому сегодня, если отъехать километров двести-триста от любого города, сверкающего пятидесятиэтажными небоскребами и подвесными десятиуровневыми магистралями, можно запросто увидеть ветхие домишки с антеннами на дырявых крышах и местных жителей, передвигающихся на допотопных ржавых автомобилях. Кстати, именно такое авто я вижу сейчас прямо перед собой, сидя у окна в комнате старой двухэтажной гостиницы, в этом не обозначенном на карте поселении. Покосившаяся на один бок, видавшая виды машина стоит у входа в гостиницу – на ней приехал к хозяину его родственник, и они сейчас сидят в вестибюле и о чем-то тихо говорят. «Интересно, – думаю я, – эти люди бывали в столице, видели этот огромный город с его экранами и лазерной подсветкой, но при этом они не стремятся туда попасть, стать его частью. Они предпочитают сидеть за чаем в этом старом обветшавшем доме и умереть здесь же, также как их предки сто или триста лет назад».

Так вот теперь о том, зачем мы собрались в этот Золотой Бантустан. Находится он в Северной Намибии, его еще называют Дамараленд, вроде бы это его настоящее историческое имя, возвращенное какими-то умниками этому благодатному краю после многих войн и захватов территорий. Хотя, насколько я слышал, так когда-то называлась совсем другая страна, расположенная вообще в другом месте, которая занимала не всю территорию, а только её западную часть и включала знаменитый город-порт, через который осуществлялась основная торговля со многими странами западной и южной Африки. Еще лет пятнадцать тому назад там построили небывалой длины туннель, чтобы связать международный аэропорт сквозной артерией с другими странами. Но со временем ослабли силы, скрепляющие разноплеменные народы в единое государство. В результате большая страна, как и много других стран в мире, распалась на несколько частей, и эта часть Намибии таким образом приобрела независимый статус. Сегодня в Дамараленде нет ни ФБСС, ни глобальной сети и универсальных ячеек, к которым подключено большинство населения почти во всех концах планеты. Там, как нам сообщают разные источники, царит особая атмосфера всеобщего спокойствия, нет суеты и бесконечных потоков новостей, там нет вечной борьбы за место в глобальной сетке и в индексах ай-нексуса³. Конечно, это можно воспринимать, как некую рекламу, но хочется верить, что это не так. Читая и слушая разные новости про это место, у меня сложилось впечатление, что там живут те, у кого, во-первых, еще осталась нормальная голова без всяких бластфонов для сетевых экранов и, во-вторых, есть достаточно денег, чтобы заплатить местным властям за право на постоянное проживание в этом райском месте. Правда, как рассказывают некоторые, побывавшие в Бантустане, деньги сами по себе еще не гарантируют такое право, так как требуется еще пройти некую процедуру «перехода» в другую жизнь. Процедуру эту описывают как вполне безопасный гипно-медикаментозный сон, после которого клиент просыпается в Золотом Бантустане. Не все, однако, соглашаются и по разным причинам отказываются от «перехода». Но мы с Марией обсуждали это не раз и пришли к единому мнению, что это то, что нам подходит больше всего на свете.

****

Но для начала несколько слов о себе. Меня зовут Павен. Именно Павен, а не Павел, так как прежнее произношение этого имени давно вышло из моды. Я родился спустя два десятилетия после начала 21 века, и сейчас мне уже почти 48 лет. Когда мне было девятнадцать, я прошел специальную подготовку и был мобилизован для участия в военных операциях в стране, которой сейчас уже нет на карте, да это и не имеет значения, так как большинство государственных границ утратили смысл, растворились в новообразованиях, где решающую роль играет не язык или национальная принадлежность, а место в глобальной сети. Сначала там не было серьезных военных действий, и я в составе 3-й бригады Национальной гвардии в основном занимался патрулированием и обслуживанием мотострелковой техники, которая лишь иногда использовалась для локальных вылазок. Так я прослужил почти три года, после чего военные действия постепенно перекинулись на обширные территории. Все больше стран втягивалось в этот конфликт, и в результате нас перебросили под Боспор, где мне уже пришлось участвовать в настоящей битве. Слава богу, в самом начале я получил осколочное ранение одновременно в ногу и в плечо, вдобавок была слабая контузия, и командованию ничего не оставалось, кроме как отправить меня на лечение в госпиталь. Если бы не это, вряд ли бы мне удалось выбраться живым из Боспорского котла, где погибли тысячи моих сослуживцев. После госпиталя я еще дослуживал пару лет в более спокойном районе на границе с Еврофедерацией, где, впрочем, тоже иногда бомбили при помощи авиации. Все закончилось только спустя еще пять лет – как всегда, произошел дележ между основными игроками, которые когда-то назывались «великими державами», каждая из которых получила свой куш. Я вернулся в родной город, который почти не пострадал после деятилетней войны, но мне там найти свое место было непросто: я умел только собирать и разбирать пулеметы и ремонтировать разную аппаратуру, которая никому не нужна была на гражданке. Семьи у меня не было, помощи ждать было не от кого. Так я слонялся несколько лет, подрабатывая инструктором по стрелковому оружию в разных спортивных и охотничьих секциях. Деньги за такую работу платили смешные – едва хватало на оплату маленькой квартирки. Но все же в один прекрасный момент мне повезло – удалось устроиться водителем-помощником у одного бизнесмена, который занимался торговлей китайскими роботами «мультиэйдами». Эти смешные пупырчатые создания из углепластика, все время издававшие хриплые писклявые звуки, тогда быстро входили в моду – их мечтали иметь все домохозяйки. Они были не очень надежные, часто ломались, и я иногда от нечего делать почитывал инструкции и разную литературу по этим «долбокейдам», как их называли. Потом мне даже удалось починить несколько роботов, которые валялись у нас в конторе. Вот, собственно, и все, что можно рассказать о моей предыдущей жизни. Но дальше произошли события, которые уже относятся к совершенно другому этапу в моей судьбе и которые стали настолько значимыми не только в моей жизни, но и в жизни многих людей на нашей планете, что об этом невозможно не рассказать.

***