Саше разговор, и без того кажущийся необязательным, совсем разонравился. Рассуждать об отвлеченных вещах с незнакомым человеком – дело пустое и рискованное. Всякие, считающие себя умниками, работники государственной безопасности использовали любую возможность, чтоб напустить пыли в глаза, запутать, подавить внимание и осторожность, а потом, как обухом по голове, выдать обвинение в измене Родины. Она уже вовсю настраивалась вежливо откланяться и уйти, но назвавшийся Аполлинарием, словно предугадав ее намерения, опять замечательно улыбнулся и чуть поднял со стола ладонь в успокаивающем жесте.

– Да Вы не беспокойтесь, Александра Александровна. Я также далек от всяких секретных служб нового правительства, как и от некогда громких ее подразделений, ныне почти упраздненных. Ко всякой шушаре, ну и ментам, Вы тоже можете меня не причислять. Я, точнее – мы, сами по себе.

– Так не бывает, – тоже улыбнулась, отрицательно мотнув головой, Саша. – В государстве все роли определены: бомжы, работяги, барыги, менты, депутаты и олигархи. Уж простите меня за жаргон – нахваталась, знаете ли из телевизора. По утрам показывают сплошной позитив.

– Ну да, Вы совершенно правы, – кивнул головой дядечка. – Менты, связисты и таксисты. Кстати, а церковь куда подевалась в этой классификации? Но Вы совсем упускаете из виду, что какое бы ни было государство, оно имеет начало – рождение, и конец – упадок. Рождение возможно только при какой-то упорядоченности, что, как известно, требует определенных сил, приложенных извне. Далее идет развитие, что тоже требует затрат, временами колоссальных. Вдруг, бац – и плюнули все, плывут по течению, считая, что всего достигли. Вот тут-то и возникает хаос, к созданию которого, как известно, не нужно прикладывать никаких сил. Правящая клика проворовалась, народ проворовался, все проворовались. Государство померло. Но на его руинах снова возникает другое, или другие, чему нас учит история. Естественный исторический оборот. Но позвольте Вам предложить мыслить шире. Пес с ними, с государствами. В конечном счете они – всего лишь аппарат насильственного поддержания господства одного класса над другим. Так еще Вова Ленин сказал. Я имею в виду другие рамки: человечество, например. Избежать хаоса в глобальных масштабах, Вы меня понимаете?

Саша почти доела свой салат, время обеда тоже было не резиновое, еще хотелось неспешно прогуляться по улицам до работы.

– Вы имеете в виду какое-то общество Вольных каменщиков? – спросила она. – Зачем вообще эти разговоры?

Дядечка тоже между делом доел пирожки и допил свой кофе.

– Если Вам показалось, что я представляю масонов, то – да, – проговорил он. – Точнее – нет. Вот Вам, уважаемая Александра Александровна, мой номер телефона. Если пожелаете сменить род деятельности – я к Вашим услугам. Работа с записью в трудовой книжке, весь соцпакет, зарплата – не меньше чем Ваша нынешняя, правда, не всегда нормированный график дня, командировки, часто – заграничные. И главное – свобода в достижении результата.

– Вы шутник? Или волшебник? – поднимаясь, спросила Саша. Она хотела добавить еще что-нибудь, ввернуть какую-нибудь ядовитую фразу, но передумала.

– Нет, – ответил Аполлинарий очень серьезно, тоже поднимаясь. – Я руководитель одного из департаментов «Дуги». До свидания, Александра Александровна.

Двигаясь на работу, Саша почему-то нисколько не думала о поступившем предложении. Никто не преследует, ну и ладно. «Дуга», Аполлинарий – все это интересно, но не вписывается в стереотипы поведения нынешних работодателей. Значит, подозрительно это, и держаться нужно подальше.

На улице была весна. Хмурые тучи проносились над серыми питерскими домами, пугая внезапным снегом редкую травку, пробившуюся сквозь обесцвеченные временем и былым снегом этикетки от пивных бутылок и собачьи экскременты. Солнце метко стреляло лучами сквозь прорехи в небесах в окна домов, рождая грустные и блеклые солнечные зайчики на потресканном асфальте. Но на берегу у Петропавловки уже зашевелился народ, проверяя места былых редутов в битве за ультрафиолет. Придет девушка в солнечных очках с плеером в ушах и песцовой шубой на плечах, встанет, прислонившись к гранитному парапету, и замрет, словно в ожидании. Вдруг, кончается туча и на невский простор вываливается солнце. А девушка, не тратя ни секунды долгожданного момента, распахивает шубу на всю ширь и принимает соблазнительную позу, чуть согнув одну изящную ножку и выставив вперед другую. С соседнего моста зеваки с биноклями и просто «зоркие соколы» аплодируют и переговариваются: «Чего – топлесс, или полный нэйк?» Конечно, чаще всего присутствует весьма условный купальник, но не так уж и редко без верхней своей составляющей, а иногда и без нижней. Девчонки ловят первый загар, зрители ловят кайф и приобщаются к прекрасному. Во всяком случае для некоторых такое зрелище гораздо интереснее фотографий теннисной примы Курниковой в разрезе на белой квадратной кровати в неизвестной американской гостинице.

А Саша с дочкой укатили под Выборг и, отогревая руки у небольшого костра, собирали граблями прошлогоднюю траву и листья. У дальнего края камышей шевелился последний лед, как бы напоминая о былой зиме, но жизнь оживала. Настроение стремительно поднималось от отметки «депрессия» к отметке «а не выпить ли нам коньяку». Маша по юности лет к алкоголю была весьма равнодушна, поэтому довольствовалась лимонадом, а Саша с удовольствием тянула пятьдесят грамм, опять же – трофейного, Old Barrel целую вечность, почти шестьдесят секунд. Она пошарила по карманам и, выудив визитную карточку с телефоном Аполлинария, бросила ее в костер.

– Ах! – сказала она, подобно героине «Титаника», роняющей в бездну Атлантического океана огромный бриллиант. Но думать о последствиях, о хаосе, о человечестве, о ненормированном рабочем дне и заграничных командировках Саша не стала. На даче хорошо тем, кто умеет отрешиться от суеты и проблем обычной жизни.

В понедельник, отпросившись после планерки с рабочего места, Александра Александровна Матросова толкнула тяжелую дверь на улице Большой Морской, у которой висела вывеска «Северо-Западное Речное Пароходство». Где-то в этом подъезде и располагалась загадочная «Дуга».

7. Саша Матросова. Первое посещение «Дуги»

Каким образом рассудительная и здравомыслящая женщина, кем Саша втайне себя считала, решилась на такой шаг в сторону изменения своей жизни, она не знала. Ни на даче, ни по возвращению домой, ни перед сном, ни после пробуждения – никогда она не думала, что пойдет на Большую Морскую. Даже отпросившись за сорок минут до обеда, Саша не отдавала себе отчета: зачем? Просто вышла на улицу, шла-пошла и открыла высокую трехметровую массивную дверь, соседствующую с монументальной табличкой «СЗРП». Никаких других букв, складывающихся в слово «Дуга» не было. Тем не менее эта странная организация располагалась именно здесь, в этом она не сомневалась.

В большом и просторном фойе царил полумрак, одетый в форму, одобренного Уставом неведомой организации цвета, охранник хмуро уставился на Сашу. Одежда у стража доступа к широкой парадной лестнице была землистого окраса, ремень, дубинка и на груди какое-то переговорное устройство – тоже. Лицо же было красным и каким-то мятым, словно он только что спал где-то на ровной твердой поверхности без всяких удобств, и вскочил лишь только сейчас, да и то по служебной надобности. Однако, глаза, нахальные и бессмысленные, свидетельствовали об обратном: охранник бодр, бдителен и полон решимости.

– Куда? – поздоровался он и приподнялся со своего места.

– Здравствуйте, – ответила Саша. – К начальнику отдела кадров.

Страж переписал ее фамилию из паспорта и включил разрешающий для прохождения через вертушку знак: зеленую стрелку.

Поднимаясь по этажам и читая названия отделов, на них размещающихся, она засомневалась, туда ли попала. Все сомнения вскоре развеяла взрослая женщина, вышедшая из двери с почти революционной пролетарской надписью: «Управление Волго – Балт». «Не туда», – сказала та. – «Не совсем уверена, но вроде бы где-то до вахты, ближе к полуподвалу, размещается какая-то контора. Вполне возможно, это и есть Ваша «Дуга». Вроде бы так».

Но сразу разрешить вопрос с местонахождением искомой организации Саше не удалось. Казалось бы, чего проще – спустилась, подошла к двери, спросила – и ключик в кармане, можно спокойно действовать дальше.

Однако так не считал вахтер, он же охранник, он же страж, он же работник неведомой Вневедомственной или частной организации.

– Ты куда? – спросил он.

Саша засомневалась в правильности вопроса. Очевидность того, что она собирается не в «СЗРП» и даже не в «Управление Волго – Балт», была явной. Отвечать, что намерена выйти – не поворачивался язык. Может быть, у местных охранников был такой специфический жаргон: «куда» – значило приветствие, а «ты куда» – прощание. Наверно, надо было решительно бросить: «на кудыкину гору» и грозно дернуть турникет, но Саша ограничилась простой, почти никулинской фразой:

– Туда.

Страж не стал уточнять: «откуда?», не сомневаясь в ответе («оттуда»), однако открывать свободный выход не стал.

– А в руках у тебя что? – спросил он и зачем-то погладил рукой дубинку.

– Плащ, – пожала плечами Саша. По причине хождения по лестницам туда-сюда ей стало несколько жарко, поэтому, чтоб лишний раз не потеть, она сняла легкий бежевый изящный плащик и перекинула его через руку.

Охранник вышел из своего загона и медленно обошел вокруг Саши. Других посетителей не было, поэтому он не торопился. Дубинка в руке была исключительно символом радушия и доброты.

– А, – сказал он и внезапно злобно сощурился. – Ну и откуда ты взяла этот плащ?

Саше стало даже смешно, но не очень. Глупые и беспочвенные подозрения зажгли свечу гнева, грозящую перерасти в пожар революции, сметающий здравый смысл.

– Чего ж так плохо следишь за посетителями, раз не в состоянии запомнить, кто в чем проходит. Всего-то несколько минут прошло, – она старалась говорить спокойно, но дыхание предательски сбивалось. Хамство она очень плохо терпела, тем более от подобных типов, изначально вызывающих отвращение и брезгливость.

– Ты ли мне будешь указывать, как я работаю, – фыркнул охранник и дубинку свою положил на плечо, как хлопушку для мух в ожидании очередной жертвы.

«Вот ведь какая незадача!» – подумалось Саше. – «Этот может и ударить. Да и ударит, наверно, сволочь такая. Как же потом на работу возвращаться в избитом виде? Крикнуть помощи, что ли? Так неудобно как-то. Зарядить ему по роже? Не совсем уверена, что попаду, да и пачкаться что-то не хочется».

– Так, вызывай свое начальство, некогда мне тут заниматься объяснениями, – резко, насколько могла, произнесла она и неожиданно для себя добавила. – Понял, быдло?

– Ах, так! – обрадовался охранник. – Оскорбление при исполнении!

И резко выбросил руку со своей дубинкой. Не в сторону куда-нибудь, а прицельно в голову, намереваясь достичь сразу двух целей: причинить боль и унизить. Как ни удивительно было Саше впервые со школьной скамьи оказаться вовлеченной в драку, к тому же с совсем незнакомым человеком, да еще и мужчиной, да еще и без повода, организм ее оказался готов: она сделала полшага назад и в сторону. Дубинка просвистела совсем рядом, но не коснулась ни лица, ни одежды – ничего, кроме воздуха.

Они очень удивились: и Саша, и охранник. Первая – что уклонилась, второй – что промазал. Каким должно было быть дальнейшее развитие событий, скорее всего – плачевное для девушки, можно было только гадать.

Саша в растерянности закрыла глаза, и в ту же секунду агрессивный вахтер заговорил. Но речь его была почему-то маловразумительной и больше напоминала попытку больного хроническим насморком произнести скороговорку, насыщенную звуками «б» и «м».

Она ожидала очередного, на сей раз более меткого удара, по своему самолюбию и здоровью, но ничего не произошло, только охранник что-то продолжал бубнить. Саша открыла глаза и увидела Аполлинария.

– Здравствуйте, уважаемая Александра Александровна, – сказал он. – А я уже заждался Вас. Хотя, честно говоря, думал, что Вы сначала позвоните нам, или попытаетесь навести какие-то справки. Но Вы замечательно непредсказуемы.

Аполлинарий держал правой рукой охранника за нос, и полностью игнорировал попытки того что-то сказать, брыкаться, танцевать или петь песни. Чем активнее крутил глазами человек в униформе, чем быстрее он греб перед собой руками, изображая пловца, тем сильнее сдавливали пальцы Аполлинария его нос.

– Я и говорю, как просто отдаться на волю хаоса, – меж тем произнес сотрудник «Дуги». – Вы сами теперь видите, до чего бывают обозлены люди. Можете ли Вы себе представить, чтоб еще пару-тройку лет назад какая-нибудь тетенька на вахте, ну, или почтенный старичок-вохровец, полез драться с незнакомым человеком. Этот же – без тени сомнения. Новенький, следует сказать, но откуда же он такой взялся? И, главное, зачем? С какой целью? Вот ведь, какая загвоздка. Ладно, этого мы, положим, сейчас уберем. Но где гарантия, что на его месте не возникнет такой же, но хитрее. Подождите минутку, любезная Александра Александровна, сейчас мы с Вами побеседуем обстоятельнее, но в другой, более располагающей для этого обстановке.

Он подошел к вертушке, ведя за собой удрученного и уже притихшего охранника, нажал на кнопку и вышел с ним по направлению к входной двери. «Каким же образом он здесь оказался?» – подумала Саша. – «Перепрыгнул через барьер, что ли? Энергичный дяденька!» У вахтера из носа потекла кровь, оставляя на мраморном полу вестибюля круглые кляксы.

Аполлинарий вернулся совсем скоро, выложил на конторку дубинку, ремень, переговорное устройство и бумажник, охранник не вернулся совсем.

– Еще одну минутку, Александра Александровна, – сказал он и вытащил из вахтерского загона телефон, наверно, местной связи, набрал три цифирьки и ласково проговорил. – Петенька, голубчик. Тут один из твоих, новенький, бузу устроил, царем себя объявил. Вынеси ему трудовую книжку, он сидит перед входом и совсем не против уволиться. Пусть уж идет на все четыре стороны с Богом.

Потом послушал немного ответ, временами вставляя «ах, по договору?», «сутки через трое?», «53 отделение?» и подвел итог:

– Ладно, не переживай. Всю процессуальную процедуру я тебе обеспечу, с возмущенными коллегами этого, как ты говоришь, Вышдока, мы разберемся, буде они гореть праведным пролетарским гневом, в чем я лично сомневаюсь. Вот и договорились. К себе не приглашаю, сам понимаешь – секретность, безопасность и прочее. Увидимся.

– А что делать? – повернулся он к Саше. – Приходится вяло сопротивляться. Нам это по силам. Надеюсь, Вы тоже вольетесь в наши стройные ряды, будем вместе отстаивать свои темные интересы.

Аполлинарий жестом пригласил свою гостью следовать за ним, завернув за монументальную, словно обернутую пружинами с сотен старых кроватей, шахту лифта. Там заманчивым голубоватым светом светилась полупрозрачная стеклянная дверь. Толщина ее оказалась внушительной, во всяком случае, Саша еще не встречала таких мощных стекольных изделий, приспособленных под вход куда бы то ни было.

– Пуленепробиваемое? – спросила она просто так, чтобы сказать хоть что-нибудь. До сего момента она как-то не обмолвилась ни одной репликой, ни одной цитатой и даже ни одним словом.

– Да больше – бронебойное. Выстрел танка с управляемой атомной боеголовкой, снабженной кумулятивным наконечником выдерживает, – ответил Аполлинарий, сделав страшные глаза.

Вероятно, это была шутка, но Саша, не очень уверенно разбиравшаяся в вооружении, чуть приподняла вверх уголки губ. Это можно было трактовать, как вежливое понимание не самой удачной остроты, либо всепонимающая ухмылка специалиста по гонке вооружений. Состроив гримасу, Аполлинарий вдруг сделался очень похожим на покойного актера Олега Борисова, что почему-то располагало к себе. Еще более успокоила вывеска, располагавшаяся за «бронебойной» дверью, более подходящая для какого-нибудь детского сада или диснейленда: в маленьком коридорчике под высоким потолком переливалась всеми известными цветами слово «Дуга», написанное как-то не очень серьезно – все в завитушках и хвостиках.

В этом коридоре не было ни диванов, ни кресел, зато на стене висел ящик с маленьким, в ладонь пигмея, плоским экраном, а в углу валялся на спине, задрав к потолку все четыре конечности рыжий неопрятный пес. Черные губы его растянулись в собачьей улыбке, он тянулся лапами вверх и жмурился.

– Это Дуремар, – сказал Аполлинарий. – Он тоже как бы наш сотрудник. Старый и блохастый. Так что Вы его не трогайте.

– Вот уж не хватало мне всяких облезлых собак трогать, – ответила Саша и брезгливо помотала головой.

– Меж тем, когда его нет на месте: по ближайшим помойкам он вздумает пробежаться, нужду свою справить, или просто по-стариковски воздухом подышать – мы посетителей не принимаем, будь они хоть трижды мэры Санкт-Петербурга и, извините, Москвы вместе взятые.

– Это еще почему? – спросила девушка, впрочем, тоже просто так, безинициативно, не особо интересуясь весело скалящимся хвостатым сотрудником.

– А он, подлец этакий, настоящий сканер, хоть и блохастый. Если чувствует в человеке подвох, то, поверьте мне, не валяется перед ним в бесстыдной и беззащитной позе. Ну, а если человек вовсе уж и не человек – то Дуремар такую сущность вмиг раскусит, только успевай вовремя оттащить, – говорил Аполлинарий, прикладывая к экрану завернутую в пластик картонку, напоминающую визитку. Она у него, оказывается висела на шее, как медальон.

Сбоку, напротив пса, уехала в стену дверь, и «Олег Борисов» приветственно махнул рукой:

– Добро пожаловать в «Дугу».

8. Организация повышенной ответственности

Внутри оказалось не так уж и просторно, светло и ультрамодно. Обыкновенный подвал, освещенный люминисцентом, стеллажи, как в поликлиниках, с аккуратными рядами серых папок, несколько столов с лампами и компьютерами – и никого народу.

Саша ожидала чего-то другого, она бы не смогла объяснить своих надежд, но, во всяком случае, не такое убожество. Даже в самых захудалых директорских кабинетах периферийных магазинов имелись диваны от «Икеи» и шкафы от «Командора».

– А я думала, что у вас тут все, как у «людей в черном» – техника на грани воображения, внеземные технологии и народ в белых халатах, – сказала она, отвечая на невысказанный вопрос в глазах Аполлинария.

– Это вы кино, голубушка, насмотрелись. У нас все по простому, даже Дуремар – не какой-нибудь замаскированный пришелец, помрет скоро от старости, собака, даже не имею понятия, кого бы на его место пристроить? Может, как в Эрмитаже – кота, у них там смотрящих кошек – как собак нерезаных. Глазеют откуда-нибудь из-за углов, спят на подоконниках, но службу несут, мигом встревожатся, появись кто со злобным умыслом. Лишь бы персонал не прозевал, как однажды случилось. Технологии же на нашей службе самые продвинутые, во всяком случае, нигде в государствах подобных не найти, даже в стране Лесото.

– Вы имеете в виду эти папки? – не очень вежливо осведомилась Саша, у которой уже закрался червь сомнения в правильности и целесообразности ее визита.

– Ну, это всего лишь архивы. Не всегда же существовали электронные носители информации, сто, двести, тысячу двести лет назад и раньше – были просто листы чего-то, на чем можно было ставить автографы. Конечно, мы уже давным давно все отсканировали, но не передавать же, право слово, все это богатство в музеи. Им это без надобности, – Аполлинарий присел на краешек стола, жестом указывая своей гостье расположиться на старинном витом венском стуле, неудобном, наверно, для долгих сидений.

– Вы позволите посмотреть? – спросила Саша. – Просто любопытства ради.

Аполлинарий развел руки в стороны: пожалуйста, камрад, без проблем.

Она достала из середины полки обычную канцелярскую папку с заглавием «Дело №», открыла наугад и прочла верхнюю строчку на странице: «Июнь 1856 – имеет место, Олонецкая губерния». Далее на строчках менялись только даты и названия губерний, где подразумевалось загадочное «имеет место» стоял штрихпунктир. Саша аккуратно поместила папку обратно, достала другую: иной стиль, почерк, но сущность прежняя – время царя Гороха, имеется что-то, и баста.

Она повернулась к Аполлинарию: тот уже самым волшебным образом сервировал стол. Коньяк, вино, дымящийся кофе, молоко, шоколад, гроздь винограда, холодная говядина со специями, нарезанная тонкими ломтиками.

– Как это Вы успели? – удивилась Саша.