© Составление, научная статья, составление указателя. Каменский А. Б., 2025

* * *

От редактора

В этой книге публикуются документы дела 2749 из фонда Тайной экспедиции Правительствующего Сената (хранится в РГАДА). Его основу составляют два прошения на имя императрицы Екатерины II от жены отставного капитана Александры Игнатьевны Воейковой, в которых она подробно излагает историю своей семейной жизни, конфликта с мужем и своих бесплодных попыток конфликт урегулировать. Принадлежность Воейковых к аристократическим кругам России второй половины XVIII в., наряду с вовлеченностью в их семейные неурядицы высших должностных лиц империи, делает публикуемые документы (помимо прошений Воейковой в книгу включены переписка чиновников и формальные решения по делу) интереснейшим источником сведений о нравах, характере взаимоотношений, механизмах принятия решений и представлениях о правосудии, характерных для этой среды.

Оба прошения Воейковой написаны одним и тем же четким, разборчивым почерком и одними и теми же чернилами. Однако во втором прошении отдельные буквы и слова обведены более темными чернилами – вероятно, потому, что светлые чернила заканчивались и текст выглядел бледно. За прошедшие два с лишним века он стал еще бледнее, и из-за этого при подготовке публикации не удалось прочитать два слова, которые обведены не были. Темными же чернилами написаны последние несколько строк второго прошения, причем, судя по всему, уже после того, как внизу листа Воейкова поставила на прошении свою подпись.

Скорее всего она все же нашла кого-то, кто переписал ее прошения, и мы имеем дело с почерком переписчика. При большом объеме текста он неизбежно допускал описки, ошибки, различное написание одних и тех же слов. Так, к примеру, слово «если» встречается в прошениях в двух вариантах написания – «если» и «естли». Фамилия «Чагин» встречается и в написании «Чаген»: возможно, это связано с тем, что и сами носители этой фамилии в XVIII в. писали ее по-разному. Не исключено также, что переписчик неверно прочитал или пропустил отдельные слова, из-за чего в некоторых пространных предложениях трудно уловить смысл.

В настоящую публикацию включены все документы дела 2749, за исключением находящегося на л. 3–230 экстракта, то есть краткого изложения, прошений Воейковой и приложенных к нему писем, а также экстракта публикуемого целиком письма А. А. Вяземского П. Д. Еропкину (л. 58–58 об.). В тексте приказа Вяземского при публикации опущен пересказ дела, повторяющий предыдущие документы. На л. 28 об. упоминается, что конверт, пронумерованный в деле как л. 1, относится ко второму прошению. Также письмо А. И. Воейковой С. И. Шешковскому помещено в деле после письма Вяземскому, хотя из текста видно, что оно написано раньше. При публикации восстановлен хронологический порядок документов.

Тексты публикуются в соответствии с правилами издания документов XVIII в.: сохраняются орфография подлинника, стилистические и фонетические особенности. Мягкий и твердый знаки употребляются согласно современному правописанию. Деление текста на предложения и абзацы приводится в соответствии с современными правилами орфографии. Знаки препинания расставлены по современным правилам, исправлены и оговорены очевидные описки. Квадратными скобками обозначается текст, вносимый публикатором: раскрытые сокращения, пропущенные слова и отдельные буквы. Выносные буквы вносятся в строку без выделения.

Александр Каменский

Список сокращений

ПСЗРИ – Полное собрание законов Российской империи. Собрание I. СПб., 1830.

РГАДА – Российский государственный архив древних актов.

СЗРИ – Свод законов Российской империи.

Драма с прелюдией, завязкой, развязкой и финалом

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Л. Н. Толстой

Александр Каменский

Прелюдия

Шестая глава моей вышедшей в 2022 г. книги «Любовь, страсть и отчаяние – русские преступления XVIII века» начинается с рассказа о браке Федора Воейкова и Александры Поливановой – молодых людей, венчавшихся в Москве в 1769 г. И хотя в архивных документах, на которых основан этот рассказ, ничего не говорится о чувствах молодых супругов, сам он предстает как история романтической любви, победившей возникшие на ее пути препятствия. Однако когда книга уже была в типографии и внести в нее какие-либо изменения было невозможно, обнаружились новые документы со сведениями о том, как в действительности сложилась семейная жизнь четы Воейковых. Содержание этих документов дополняет наши представления об институте брака и гендерной истории России XVIII в., которым посвящен ряд исследований последних лет, но выходит далеко за пределы истории одной дворянской семьи, проливая свет на механизмы функционирования родственных, патрон-клиентских, формальных и неформальных связей в высших слоях российского дворянства второй половины XVIII в. Это также интереснейший источник для изучения нравов той эпохи. Однако прежде чем познакомить читателя с документами, имеет смысл вспомнить уже опубликованный сюжет – как пролог к последующим событиям. Воспроизвожу его с небольшой купюрой так, как опубликовано в книге.

В октябре 1770 г. Юстиц-коллегия получила промеморию из Московской духовной консистории, в которой сообщалось, что в нее обратился с челобитной надворный советник Александр Матвеевич Воейков, возмущенный поступком своего сына Федора, вице-вахмистра лейб-гвардии Конного полка. В августе предшествующего 1769 г. Федор, якобы выдавая себя за казанского помещика и жителя Москвы (отец утверждал, что никаких имений в Казанской губернии ни у него, ни у сына нет), без родительского благословения и в отсутствие отца женился на девице Александре, дочери покойного капитана Игнатия Ивановича Поливанова. Причем венчание имело место не где-нибудь, а в Казанском соборе на Красной площади. Свидетелями молодоженов были родственники невесты – ее дядя и брат – майоры Гаврила и Евграф Поливановы, а также ротмистр Георгий Дукович и поручик Дмитрий Кахов. Разгневанный Воейков-старший требовал признать брак сына недействительным, а консистория, в свою очередь, просила коллегию разыскать и допросить злодеев.

Юстиц-коллегия немедленно приняла дело к рассмотрению и велела одному из своих чиновников его зарегистрировать, подготовить выписки из соответствующих законов и доложить. Усердный чиновник все исполнил – зарегистрировал, сделал выписки и доложил. Правда, с небольшой задержкой. Доклад последовал лишь шесть лет спустя – в 1776 г.! По-видимому, опасаясь начетов за столь долгое бездействие, коллегия тут же рьяно взялась за дело. Подозреваемые были объявлены во всероссийский розыск и во все губернские и воеводские канцелярии империи были посланы указы об их поимке. На протяжении всего следующего года с мест исправно рапортовали сперва о получении указа, а затем о том, что трижды, но тщетно публиковали (то есть объявляли) призывы к населению вверенных им территорий выдать скрывшихся преступников. В Московскую консисторию, которая, судя по всему, также все эти годы о деле Воейковых не вспоминала, ушло заверение в том, что коллегия не дремлет, а трудится в поте лица. Наконец, удалось установить, что свидетель венчания Дукович, к этому времени уже поручик в отставке, служит смотрителем в Елисаветградской провинции, а другой свидетель Кахов – в чине капитана – в Македонском гусарском полку. Коллегия немедленно послала в канцелярию этого полка «вопросные пункты», по которым следовало опросить капитана, но оттуда последовал ответ, что в настоящий момент Кахов находится в командировке в Москве в Кригс-комиссариате. Однако там его тоже не оказалось, и где он, чиновникам Кригс-комиссариата было неизвестно. Пока депеши ходили по просторам империи, Кахов, видимо, вернулся к полку, и его удалось допросить. Он оказался ветераном Семилетней войны и Крымского похода, побывавшим в плену у неприятеля и раненым на поле боя^[1]. Эпизод почти десятилетней давности он помнил смутно, но утверждал, что поверил на слово родственникам невесты, познакомившим его с женихом. На календаре был уже 1778 г., и не успела Юстиц-коллегия сообщить эти ценные сведения консистории, как в мае оттуда прибыла новая промемория. В ней сообщалось, что служащим духовного ведомства удалось побеседовать с чудесным образом обнаруженными Федором (уже прапорщиком) и Александрой Воейковыми и те сообщили, что в действительности отец жениха, уезжая восемь лет назад из Москвы, сперва дал согласие на их брак, но потом передумал, ибо «возымел на него [Федора] гнев свой за доставшияся ему от покойной бабки ево Катерины Гавриловой Милославской вотчины и подал то прошение». Посоветовавшись с вышестоящим начальством в лице митрополита Платона, консистория признала брак законным. Коллегия облегченно вздохнула и сдала дело в архив^[2].

Надо заметить, что, согласно родословной Воейковых, надворный советник Александр Матвеевич скончался в 1777 г. (похоронен в Донском монастыре в Москве) и, значит, подтвердить или опровергнуть показания сына и невестки, данные ими в консистории в 1778 г., уже не мог. Также обращает на себя внимание, что уже 22 января 1770 г., то есть не позднее шести месяцев после венчания, у молодоженов родилась дочь Наталья, что заставляет предположить, что Александра пошла под венец будучи, как выражались в XVIII в., «непраздна», именно это обстоятельство заставило поспешить со свадьбой, и вряд ли А. М. Воейков, требуя расторжения брака, не знал о существовании внучки.

Не оставивший, по-видимому, заметного следа в истории надворный советник Александр Матвеевич Воейков имел брата Федора (1703–1778) – генерал-аншефа, последнего губернатора оккупированной русскими войсками во время Семилетней войны Восточной Пруссии, а позднее генерал-губернатора Новороссии, а также сестру Марию (ок. 1724 – после 1757), которая была первой женой деда А. С. Пушкина Льва Александровича^[3]. Отец Александры Поливановой Игнатий Иванович, умерший примерно в 1766 г., был сперва «пажом при дворе, откуда в 1732 г. поступил в Сухопутный кадетский корпус, но за “непонятием наук”, в том же году отправлен в Военную коллегию, определен в Ярославский (?) пехотный полк» и, как мы видели, дослужился лишь до звания капитана^[4]