СТИХОТВОРЕНИЯ

КНИГА ПЕРВАЯ
(1898—1904)

ANTE LUCEM^[1]
(1898—1900)

* * *

Пусть светит месяц – ночь темна.

Пусть жизнь приносит людям счастье, —

В моей душе любви весна

Не сменит бурного ненастья.

Ночь распростерлась надо мной

И отвечает мертвым взглядом

На тусклый взор души больной,

Облитой острым, сладким ядом.

И тщетно, страсти затая,

В холодной мгле передрассветной

Среди толпы блуждаю я

С одной лишь думою заветной:

Пусть светит месяц – ночь темна.

Пусть жизнь приносит людям счастье, —

В моей душе любви весна

Не сменит бурного ненастья.

Январь 1898. С.-Петербург

* * *

Н. Гуну

Ты много жил, я больше пел…

Ты испытал и жизнь и горе,

Ко мне незримый дух слетел,

Открывший полных звуков море…

Твоя душа уже в цепях;

Ее коснулись вихрь и бури;

Моя – вольна: так тонкий прах

По ветру носится в лазури.

Мой друг, я чувствую давно,

Что скоро жизнь меня коснется…

Но сердце в землю снесено

И никогда не встрепенется!

Когда устанем на пути,

И нас покроет смрад туманный,

Ты отдохнуть ко мне приди,

А я – к тебе, мой друг желанный!

Весна 1898

* * *

Муза в уборе весны постучалась к поэту,

Сумраком ночи покрыта, шептала неясные речи;

Благоухали цветов лепестки, занесенные ветром

К ложу земного царя и посланницы неба;

С первой денницей взлетев, положила она, отлетая,

Желтую розу на темных кудрях человека:

Пусть разрушается тело – душа пролетит над пустыней,

Будешь навеки печален и юн, обрученный с богиней.

Май 1898

* * *

Я ношусь во мраке, в ледяной пустыне.

Где-то месяц светит? Где-то светит солнце?

Вон вдали блеснула ясная зарница,

Вспыхнула – погасла, не видать во мраке,

Только сердце чует дальний отголосок

Грянувшего грома, лишь в глазах мелькает

Дальний свет угасший, вспыхнувший мгновенно,

Как в ночном тумане вспыхивают звезды…

И опять – во мраке, в ледяной пустыне…

Где-то светит месяц? Где-то солнце светит?

Только месяц выйдет – выйдет, не обманет,

Только солнце встанет – сердце солнце встретит!..

Июль 1898

* * *

Полный месяц встал над лугом

Неизменным дивным кругом,

Светит и молчит.

Бледный, бледный луг цветущий,

Мрак ночной, по нем ползущий,

Отдыхает, спит.

Жутко выйти на дорогу:

Непонятная тревога

Под луной царит.

Хоть и знаешь: утром рано

Солнце выйдет из тумана,

Поле озарит,

И тогда пройдешь тропинкой,

Где под каждою былинкой

Жизнь кипит.

21 июля 1898. С. Шахматово

МОЕЙ МАТЕРИ

Друг, посмотри, как в равнине небесной

Дымные тучки плывут под луной,

Видишь, прорезал эфир бестелесный

Свет ее бледный, бездушный, пустой?

Полно смотреть в это звездное море,

Полно стремиться к холодной луне!

Мало ли счастья в житейском просторе?

Мало ли жару в сердечном огне?

Месяц холодный тебе не ответит,

Звезд отдаленных достигнуть нет сил…

Холод могильный везде тебя встретит

В дальней стране безотрадных светил…

Июль 1898

* * *

Она молода и прекрасна была

И чистой мадонной осталась,

Как зеркало речки спокойной, светла.

Как сердце мое разрывалось!..

Она беззаботна, как синяя даль,

Как лебедь уснувший, казалась;

Кто знает, быть может, была и печаль…

Как сердце мое разрывалось!..

Когда же мне пела она про любовь,

То песня в душе отзывалась,

Но страсти не ведала пылкая кровь…

Как сердце мое разрывалось!..

27 июля 1898

* * *

Тоску и грусть, страданья, самый ад —

Всё в красоту она преобразила.

Гамлет

Я шел во тьме к заботам и веселью,

Вверху сверкал незримый мир духов.

За думой вслед лилися трель за трелью

Напевы звонкие пернатых соловьев.

И вдруг звезда полночная упала,

И ум опять ужалила змея…

Я шел во тьме, и эхо повторяло:

«Зачем дитя Офелия моя?»

2 августа 1898

* * *

Там один и был цветок,

Ароматный, несравненный…

Жуковский

Я стремлюсь к роскошной воле,

Мчусь к прекрасной стороне,

Где в широком чистом поле

Хорошо, как в чудном сне.

Там цветут и клевер пышный,

И невинный василек,

Вечно шелест легкий слышно:

Колос клонит… Путь далек!

Есть одно лишь в океане,

Клонит лишь одно траву…

Ты не видишь там, в тумане,

Я увидел – и сорву!

7 августа 1898

* * *

Как мучительно думать о счастьи былом,

Невозвратном, но ярком когда-то,

Что туманная вечность холодным крылом

Унесла, унесла без возврата.

Это счастье сулил мне изнеженный Лель,

Это счастье сулило мне лето.

О, обманчивый голос! певучая трель!

Ты поешь и не просишь ответа!

Я любил и люблю, не устану любить,

Я по-прежнему стану молиться,

Ты, прекрасная, можешь поэта забыть

И своей красотой веселиться!

А когда твои песни польются вдали

Беспокойной, обманчивой клятвой,

Вспомню я, как кричали тогда журавли

Над осенней темнеющей жатвой.

23 сентября 1898

* * *

В ночи, когда уснет тревога,

И город скроется во мгле —

О, сколько музыки у бога,

Какие звуки на земле!

Что буря жизни, если розы

Твои цветут мне и горят!

Что человеческие слезы,

Когда румянится закат!

Прими, Владычица вселенной,

Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба —

Последней страсти кубок пенный

От недостойного раба!

Сентябрь (?) 1898

* * *

Усталый от дневных блужданий

Уйду порой от суеты

Воспомнить язвы тех страданий,

Встревожить прежние мечты…

Когда б я мог дохнуть ей в душу

Весенним счастьем в зимний день!

О нет, зачем, зачем разрушу

Ее младенческую лень?

Довольно мне нестись душою

К ее небесным высотам,

Где счастье брежжит нам порою,

Но предназначено не нам.

30 октября 1898

* * *

Жизнь – как море, она всегда исполнена бури.

Зорко смотри, человек: буря бросает корабль.

Если спустится мрачная ночь – управляй им тревожно,

Якорь спасенья ищи – якорь спасенья найдешь…

Если же ты, человек, не видишь конца этой ночи,

Если без якоря ты в море блуждаешь глухом,

Ну, без мысли тогда бросайся в холодное море!

Пусть потонет корабль – вынесут волны тебя!

30 октября 1898

* * *

Есть в дикой роще, у оврага,

Зеленый холм. Там вечно тень.

Вокруг – ручья живая влага

Журчаньем нагоняет лень.

Цветы и травы покрывают

Зеленый холм, и никогда

Сюда лучи не проникают,

Лишь тихо катится вода.

Любовники, таясь, не станут

Заглядывать в прохладный мрак.

Сказать, зачем цветы не вянут,

Зачем источник не иссяк? —

Там, там, глубоко, под корнями

Лежат страдания мои,

Питая вечными слезами,

Офелия, цветы твои!

3 ноября 1898

* * *

Мне снилось, что ты умерла.

Гейне

Мне снилась смерть любимого созданья:

Высоко, весь в цветах, угрюмый гроб стоял,

Толпа теснилась вкруг, и речи состраданья

Мне каждый так участливо шептал.

А я смотрел вокруг без думы, без участья,

Встречая свысока желавших мне помочь;

Я чувствовал вверху незыблемое счастье,

Вокруг себя – безжалостную ночь.

Я всех благодарил за слово утешенья

И руки жал, и пела мысль в крови:

«Блаженный, вечный дух унес твое мученье!

Блажен утративший создание любви!»

10 ноября 1898

* * *

Офелия в цветах, в уборе

Из майских роз и нимф речных

В кудрях, с безумием во взоре,

Внимала звукам дум своих.

Я видел: ива молодая

Томилась, в озеро клонясь,

А девушка, венки сплетая,

Всё пела, плача и смеясь.

Я видел принца над потоком,

В его глазах была печаль.

В оцепенении глубоком

Он наблюдал речную сталь.

А мимо тихо проплывало

Под ветками плакучих ив

Ее девичье покрывало

В сплетеньи майских роз и нимф.

30 ноября1898

ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР

Последние лучи заката

Лежат на поле сжатой ржи.

Дремотой розовой объята

Трава некошеной межи.

Ни ветерка, ни крика птицы,

Над рощей – красный диск луны,

И замирает песня жницы

Среди вечерней тишины.

Забудь заботы и печали,

Умчись без цели на коне

В туман и в луговые дали,

Навстречу ночи и луне!

13 декабря 1898

* * *

К. М. С.

Луна проснулась. Город шумный

Гремит вдали и льет огни,

Здесь всё так тихо, там безумно,

Там всё звенит, – а мы одни…

Но если б пламень этой встречи

Был пламень вечный и святой,

Не так лились бы наши речи,

Не так звучал бы голос твой!..

Ужель живут еще страданья,

И счастье может унести?

В час равнодушного свиданья

Мы вспомним грустное прости^[2]…

14 декабря 1898

НА ВЕЧЕРЕ В ЧЕСТЬ Л. ТОЛСТОГО

В толпе, родной по вдохновенью,

В тумане, наполнявшем зал,

Средь блеска славы, средь волненья

Я роковой минуты ждал…

Но прежним холодом могилы

Дышали мне Твои уста,

Как прежде, гибли жизни силы,

Любовь, надежда и мечта.

И мне хотелось блеском славы

Зажечь любовь в Тебе на миг,

Как этот старец величавый

Себя кумиром здесь воздвиг!..

20 декабря 1898

* * *

Мне снилась снова ты, в цветах, на шумной сцене,

Безумная, как страсть, спокойная, как сон,

А я, повергнутый, склонял свои колени

И думал: «Счастье там, я снова покорен!»

Но ты, Офелия, смотрела на Гамлета

Без счастья, без любви, богиня красоты,

А розы сыпались на бедного поэта

И с розами лились, лились его мечты…

Ты умерла, вся в розовом сияньи,

С цветами на груди, с цветами на кудрях,

А я стоял в твоем благоуханьи,

С цветами на груди, на голове, в руках…

23 декабря 1898

ОДИНОЧЕСТВО

Река несла по ветру льдины,

Была весна, и ветер выл.

Из отпылавшего камина

Неясный мрак вечерний плыл.

И он сидел перед камином,

Он отгорел и отстрадал

И взглядом, некогда орлиным,

Остывший пепел наблюдал.

В вечернем сумраке всплывали

Пред ним виденья прошлых дней,

Будя старинные печали

Игрой бесплотною теней.

Один, один, забытый миром,

Безвластный, но еще живой,

Из сумрака былым кумирам

Кивал усталой головой…

Друзей бывалых вереница,

Врагов жестокие черты,

Любивших и любимых лица

Плывут из серой темноты…

Все бросили, забыли всюду,

Не надо мучиться и ждать,

Осталось только пепла груду

Потухшим взглядом наблюдать…

Куда неслись его мечтанья?

Пред чем склонялся бедный ум?

Он вспоминал свои метанья,

Будил тревоги прежних дум…

И было сладко быть усталым,

Отрадно так, как никогда,

Что сердце больше не желало

Ни потрясений, ни труда,

Ни лести, ни любви, ни славы,

Ни просветлений, ни утрат…

Воспоминанья величаво,

Как тучи, обняли закат,

Нагромоздили груду башен,

Воздвигли стены, города,

Где небосклон был желт и страшен,

И грозен в юные года…

Из отпылавшего камина

Неясный сумрак плыл и плыл,

Река несла по ветру льдины,

Была весна, и ветер выл.

25 января 1899