© Александр Беляев, 2016

ISBN 978-5-4483-5176-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

ГЛАВА 1. Снова Ребенок

…Мальчик шел по темному грязному коридору, заваленному всяким хламом и ржавой водопроводной арматурой, и единственным светлым пятном в этом помещении безнадежной тоски была дверь в конце этого длиннющего каменного пенала. Единственное, что он осознавал, так это то, что надо как можно скорее дойти до этой самой двери, открыть ее и… тогда все разъясниться. А что, собственно, разъясниться? Нет, нет, только не думать, только идти вперед, сейчас этот проклятый коридор закончится, он возьмется за ручку двери и… а что и? И все разъясниться. Влекомый все нарастающей тревогой мальчик быстрыми шагами дошел до двери, открыл ее.… За ней находился точно такой же коридор, заваленный все той же ржавой арматурой, битыми умывальниками, унитазами, деформированными велосипедными колесами. Они валялись то тут, то там и несколько затрудняли путь по коридору. А впрочем, по ним вполне можно было ступать. И снова эта светлая дверь впереди, и острое чувство ожидания: только бы скорее дойти, открыть и тогда все разъясниться.… А что, собственно, разъяснится? Нет, нет, только не думать, только идти вперед, сейчас этот проклятый коридор закончится, он возьмется за ручку двери и.… А что «и»? И все разъяснится! Влекомый все большей тревогой, мальчик быстрыми шагами дошел до двери, открыл ее.… За ней простирался точно такой же коридор, заваленный все той же ржавой поломанной арматурой: битыми умывальниками, унитазами, деформированными велосипедными колесами. Они валялись то тут, то там и несколько затрудняли путь по коридору, а впрочем, по ним вполне можно было ступать. И снова эта светлая дверь впереди и острое чувство ожидания: только бы скорее дойти до нее, открыть и тогда все разъяснится. Но ведь он только что открыл точно такую же дверь и тоже ожидал, что все разъяснится, но ведь ничего не разъяснилось, да и что, собственно, должно разъясниться?

Только сейчас мальчик понял, что не знает не только того, что именно должно разъясниться, но не знает ни кто такой он сам, ни как он попал в этот коридор, ни что было с ним до того, как он здесь очутился, хотя он точно знал, что попал сюда только что. Да и вообще, существует ли в мире что-нибудь кроме этого заваленного всякой арматурой и хламом коридора? Ах да, есть мир, и он не то же самое, что этот коридор, коридор – это только малая часть мира, он внутри, а вокруг что-то еще! Правда он не помнит что, но ведь знал же, точно помнит, что знал! Значит если выйти из этого коридора, то он окажется в том месте, которое называется «миром» и там будет много всего… всего.… А чего? Нет, не вспомнить, он чувствует, что весь переполнен какой-то информацией, какой-то памятью о чем-то огромном и важном, но только пока он находится в этом коридоре, ничего он не вспомнит и будет мучаться с каждым шагом все сильнее. Скорее, вперед, по этому хламу, сейчас, сейчас, вот дверца, вот дверная ручка, открываем – слава Богу, легко открывается и… Господи, то же самое! О нет, это невозможно больше терпеть, это невыносимая мука, опять дверь маячит впереди, опять манит, опять обещает! Мальчик, впадая во все большую и большую панику, продолжал бежать вперед, чтобы, открыв очередную дверь, вновь очутится перед точно таким же коридором с маячащей дверью впереди. А может, вообще ничего нет, кроме этого коридора? Нет, есть, он не может пока ничего объяснить, но точно знает, что есть! Ну вот, еще стало жечь в области груди… Оказывается что-то висит у него на шее и ни с того, ни с сего начало жечь. Ах, это же ониксовый медальон, подаренный Единственной! Мальчик встал, как вкопанный, пораженный этим словом, и схватился рукой за горячий астральный медальон…

В этот момент коридор лопнул, и мальчик очутился в море света.… Это и есть мир? Господи, как же он прекрасен!

Мальчик висел в воздухе (что его нисколько не удивляло) и, потрясенный, разглядывал удивительную картину, которая неожиданно открылась его взору. Перед ним простирался потрясающей красоты горно-лесной ландшафт, далеко внизу протекала бурная речка, он хорошо видел, что его голые по коленки ноги висят над пропастью, а там, внизу, узкий, клокочущий среди камней поток. Справа и слева от него – отвесные скалы, между которыми как раз и протекала река, скалы эти сверху поросли смешанным лесом, вокруг море тайги, а где-то у горизонта – туманные горные пики, кое-где покрытые шапками белых снегов. Вот он какой, остальной мир! А где же коридор? Ах да, он же лопнул, как только мальчик потер неожиданно нагревшийся медальон. Тут он вспомнил, что зовут его Андрюша Данилов.

На всякий случай мальчик завертел головой, чтобы убедиться, что источник его недавнего кошмара не притаился где-то рядом, и неожиданно увидел метрах в пятидесяти от себя худого красивого мужчину и полураздетую девушку со стрижкой под мальчика. Они сидели на небольшой каменистой площадке у самого обрыва и с явным изумлением таращились на Андрея. При этом мужчина был до боли знаком, хоть Андрей и не мог припомнить, где его видел, и так же, подобно Андрею, теребил висящий на шее маленький предмет, правда, что это такое Андрей так и не смог разглядеть. Вся эта сцена продолжалась какие-то считанные мгновения, мальчик, кроме того, что вспомнил, как его зовут, не успел ни толком удивиться, ни испугаться от того противоестественного положения, в котором он очутился (уж какой там страх после этого кошмарного тоннеля на фоне полного беспамятства), как вдруг перед ним возникло нечто, так же висящее над каньоном, которое Андрей идентифицировал, как пространственное окно (отчего оно возникло, он так и не понял). В этом пространственном окне он увидел больничную палату и койку, на которой спал или просто лежал тот самый мужчина, сидящий на корточках у края каньона, но только тот, в окне, (как и вся обстановка в палате) был зыбкий, призрачный, словно бы наблюдаемый через постоянно колеблющуюся прозрачную пленку, в то время, как сидящие на скале мужчина и женщина были вполне отчетливы и материальны. Есть ли кто еще в этой палате, Андрей не успел разглядеть, поскольку почувствовал, что его затягивает в это окно некая невидимая сила. Последнее, что донеслось до его сознания из этого полноценного, красочного мира, это легкий хлопок и звук посыпавшихся по уступам камней, падающих затем в воду. В следующий момент Андрей уже стоял в этой самой палате, пялился, никем не зримый, на своего взрослого двойника из магистрального потока времени и событий и прекрасно осознавал и свое состояние, и кто он такой, и как сюда попал. Он находился в состоянии астрального выхода, и только что с Аней Ромашовой (ее душой что ли?) – удивительной девочкой, с которой он познакомился совсем недавно в Трускавце, они шагнули в ворота песчаного замка Вечности, и после некоторых перипетий полета в черном пространстве, он очутился здесь, в больничной палате. Вначале все было нормально, пока он с чего-то не подумал, что должен сделать что-то здесь, около физического тела своего взрослого двойника. Как ни удивительно, сама эта мысль привела к совершенно необъяснимым результатам. Он еще даже не успел вспомнить, что именно должен здесь сделать, как в то же мгновение лишился памяти, самоидентификации и оказался в том жутком тоннеле, из которого только что чудесным образом выбрался.

И вот он снова здесь, помнит, кто он, где он. А зачем? Все очень просто, он должен прочитать над телом этого спящего юноши стихотворение, на слова которого астральная Аня Ромашова пела для него песню у моря Вечности. При этом, как она объяснила, эти слова придумал он сам, но уже взрослым и в другом пространственно-временном потоке. Наверное, этот самый юноша и придумал. Зачем это надо сделать Андрей не понимал, но твердо знал, что сделать это надо обязательно. При этом хоть он и слышал эту песню из уст Ани всего один раз, тем не менее, слова четко отпечатались в его памяти, словно он услышал их не совсем недавно, а знал всю жизнь или действительно сам их сочинил.

 
Помнишь из детства
Света пургу,
Мальчик и девочка
На берегу…
 

«Зачем я это делаю? – подумал Андрей, – откуда у меня эта твердая уверенность, что это сделать необходимо? А впрочем, во сне мы тоже часто делаем какие-то вещи, которые не можем объяснить, а все, что со мной сейчас происходит – это какая-то особая разновидность сна, каких я раньше не видел никогда. Да, кстати, Аня говорила, что этот мой взрослый двойник запутался и ему надо помочь, а чем помочь, я как не знал, так и не знаю. И еще, что этому взрослому Андрею необходимо встретиться с взрослой Аней, с которой они почему-то никак встретиться не могут. Но я что тут могу сделать? Я ведь сейчас что-то вроде призрака и меня даже никто увидеть не сможет. Или сможет? Кстати, а почему этот Андрей в больнице лежит? Наверное, он серьезно болен, вон какой бледный и исхудавший. Стоп! Но если я во сне нахожусь, то этот взрослый Андрей – тоже мой сон. А значит и палата, и болезнь его…»

Андрей (имеется в виду младший) начал внимательно оглядываться (он так и не понял, зачем прочитал это стихотворение – ничего вокруг не изменилось, и взрослый, заросший щетиной, как спал, так и продолжал спать), пытаясь выявить признаки того, что эта палата ему снится, но не смог. Все вокруг выглядело очень натурально и естественно, и если бы не мистическая прелюдия, предшествовавшая его здесь появлению, можно бы было подумать, что он просто шел по улице и решил навестить больного. А потом с ним случился странный приступ и он очутился, все обо всем забыв, в тоннеле, затем над пропастью каньона, и его явно заметил и с интересом наблюдал тот самый человек – он сам через много лет – который сейчас лежит перед ним, а к нему самому вновь вернулась память и критическое осмысление действительности.

«Зачем я прочел это стихотворение? – недоумевал Андрей, – может я рассчитывал на то, что он проснется, и мы сможем поговорить?»

Андрей еще раз огляделся и тут его внимание (непонятно почему) привлекло небольшое, замызганное зеркало в простой раме, которое висело на стене палаты. Андрею захотелось посмотреться в него, у него мелькнула мысль, что если эта чрезвычайно правдоподобно выглядящая палата не его сон, то он, находясь в состоянии призрака в реальном мире, не должен увидеть свое отражение. Он быстро подплыл к зеркалу (именно подплыл, что еще раз подчеркивало его призрачность, поскольку у моря Вечности он ходил, как обычно) и к своему изумлению обнаружил, что из зеркала на него глядит отражение, но это не был он сам: это было отражение все того же взрослого Андрея, только какого-то средневекового, атлетически сложенного, в тонкой работы блестящей кольчуге, с драгоценным коротким кривым мечом за поясом (подчеркнем, что бахрецов, одевающихся поверх кольчуги на нем не было). Глаза, правда, у этого отражения были закрыты, как и его худого небритого прототипа на больничной койке.

«Ну, вот и доказательство, – подумал Андрей, – конечно, эта палата мне снится, как и море Вечности, и замок из песка, правда Аня называет это астральным выходом, в котором надо, в отличие от обычного сна выполнить определенное задание».

Чтобы проверить свои ощущения еще раз, Андрей прикоснулся пальцем к поверхности зеркала. Ощущение было вполне правдоподобным, но в этот момент отражение (правильнее – изображение) в зеркале открыло глаза и в его темных зрачках вспыхнули отблески пламени, словно бы пронзив Андрея насквозь. В тот же момент он почувствовал, что его втягивает это самое зеркало, он не очень испугался, поскольку его точно так же совсем недавно втягивала входная дверь замка вечности. Последнее, что он успел запомнить, это то, что он въезжает в изображение своего двойника в кольчуге…

……………………………………………………………………………..

Мальчик проснулся от назойливого солнечного луча, который проник в комнату через щель между шторами и трепетно заплясал на его веках.

Дневное сознание включилось сразу, и не было ощущения постепенного перехода из сна в явь, хотя перед мысленным экраном Андрея какое-то время продолжала держаться совершенно явственная картина больничного зеркала, куда он «въехал» навстречу своему взрослому двойнику. Да и вообще, все предшествующее словно бы только что происходило с ним в действительности, и не было никакого сна, но было удивительное путешествие по какой-то иной реальности, детали которого он запомнил во всех подробностях. Андрей вылез из постели и сел на край кровати. Помимо необычного сна, в котором к нему вначале приходила недавняя знакомая, а затем он посетил себя самого через много лет в больничной палате, было еще одно необычное чувство. Его было трудно адекватно передать, все слова подходили лишь приблизительно, и самое подходящее определение этого чувства можно было сформулировать следующим образом: в него словно бы что-то вставили. Вроде бы он оставался тем же самым десятилетним Андрюшей Даниловым, учеником, закончившим пятый класс Ленинградской общеобразовательной школы №180 – и в то же время он был не им… Вернее, не так: он был собой, но к нему тому, что был до сегодняшней ночи что-то прибавили. И не просто прибавили какую-то малость, но нечто огромное, гораздо большее, чем был он сам до сего момента. Это нечто, эта неведомая вставка словно бы распирала все его существо, и тем не менее ничего положительного, фактического об этой вставке он сказать пока не мог. Словно что-то важное знал, но забыл. Причем, не какую-то мелочь, допустим географическое название или фамилию папиного начальника, нет, он забыл целую длинную череду событий, можно сказать, целую жизнь, если не больше…

Андрей судорожно начал вспоминать, что бы он мог забыть такое грандиозное, однако с удивлением обнаружил, что вроде бы все факты своей десятилетней биографии он хорошо помнит – и свое ранее детство на улице Щорса в Донецке, и свои школьные годы на Пискаревском проспекте в Ленинграде. Вроде бы никаких купюр, никаких провалов, голова, кажется, даже ясней, чем раньше, и вспоминаются такие мелочи, о которых он периодически то вспоминал, то забывал. Нет, это не провалы в памяти, это что-то другое. Так что же это, если так отчетливо держится чувство забытого? Наверное, это связано с теми необычными событиями, которые произошли сегодня ночью! Именно событиями, поскольку все было словно в реальности, а не во сне, хотя, с другой стороны, с точки зрения внешнего наблюдателя он спал, как обычный человек! Да, но что здесь необычного? Это происходило с ним множество раз, не так давно он стоял на стене Колизея и беседовал с черным магистром… Стоп, какой Колизей, какой черный магистр?!.. А еще раньше, лет пятнадцать назад он с ним беседовал на крепостной стене Андимосквы-Друккарга…

Да что же это за воспоминания такие, какие «пятнадцать лет назад»?! Ему же всего десять лет, да и слыхом он не слыхивал ни о каком Друккарге и черном магистре! Одно дело – фантазии, он раньше постоянно фантазировал, но ведь себя же не обманешь, он точно знает, что это было, хотя, с другой стороны, так же точно знает, что с ним этого просто не могло быть!

Наверное, это и есть содержание той самой вставки, которая ощущается с момента его пробуждения, хотя, откуда она появилась, и что там в ней, помимо тех странных фактов, которые неожиданно всплыли в его памяти, пока было не ясно. Правда, он впервые в астрале побывал (хотя воспоминания свидетельствуют о другом), может после подобных путешествий так и должно быть? Но возможно именно так сходят с ума! Тем более за эти неполных три дня произошло немало и других чудес, которые с точки зрения здравого смысла и всего предыдущего жизненного опыта можно объяснить только его сумасшествием. Почему же его это совсем не пугает? Ведь, что может быть страшнее, чем сойти с ума! Однако он почему-то твердо знал, что это не сумасшествие, все происходило в действительности и, мало того, он прекрасно знает природу того, что с ним происходит, вот только в данный момент забыл объяснение. Надо будет у Ани спросить, у нее так же все происходило или нет! Да, кстати, перед тем, как они расстались, она сказала, что проведет его в одно место. И действительно он оказался во сне в этом месте, и Аня из сна сказала, что именно это она имела в виду. Что ж, получается, он видел этот необычный сон, а она тоже спала и пришла в его сон? Как же такое может быть? Тем не менее в душе Андрея жила все та же непонятная уверенность, что очень даже может быть, и лично с ним это не раз происходило: например не так давно он приходил в сон Гали, а затем из сна они перебрались в промежуточное состояние между его сном и между ее… Стоп, какая Галя?! Он не знает никакой Гали, тем более взрослой! Тем не менее, он прекрасно помнил, как она выглядит, при этом, точно зная, что никакой взрослой Гали Лисовской среди его знакомых и знакомых его родителей не было.

«Так, – подумал Андрей, – надо обо всем Ане рассказать, и если она тоже помнит и это море, и этот замок из песка, значит, все это было на самом деле и это не сон, ведь не может же быть, чтобы два человека видели один и тот же сон! Раз уж она такая необычная, особенная, то пусть объяснит, что со мной (или с нами) происходит».

Андрей оделся, прошел к двери – было совсем рано, и мама еще спала. Не понятно, чего это он встал ни свет, ни заря, обычно в каникулы он дрых до 10—11. Андрей вышел в сад, вымылся, почистил зубы (рукомойник с туалетом были в саду) и стал прогуливаться в ожидании своей новой знакомой, которая, как он знал, так же встает очень рано и проводит в саду свои таинственные манипуляции.

«Медитирует», – всплыло в его сознании… кстати, а что значит это слово, он его вроде бы раньше ни в школе, ни дома не слышал…

К своему удивлению он тут же вспомнил, что означает слово «медитация», мало того, на память непонятно откуда пришли описания множества медитационных техник, как то: медитация на мантрах, медитация на чакрамных тантрических янтрах и мандалах, медитация на дуплекс-сферах, буддийская медитация на пустоте-шунье, медитация на отрицании нетти-нетти и положительная «со ахам», тибетская медитация на объемных ментальных образах бодхисатв и на Калачакре, на стихиях-царствах, на переходном состоянии предсна, метод «стрелка из лука», исследовательская Сампражната и неисследовательская Асампражната… и т. д. и т. п. – то есть все то, чего знать Андрей в свои десять лет никак не мог, да и книг-то подобных в глаза не видел. Но фокус был в том, что мальчик не только хорошо знал все эти названия и направления, но и прекрасно понимал, как все это надо проделывать, хотя многим из этих видов медитационных техник даже трудно было бы подыскать соответствующее словесное описание. В общем, создавалось впечатление, что все это Андрей основательно практиковал прежде, хотя, как это было уже не раз за сегодняшнее утро, в противовес этому он прекрасно сознавал, что ни чем подобным никогда не занимался, и мало того, даже слова такого «медитация» не знал раньше. Впрочем Андрей уже устал удивляться и пугаться того, что с ним происходило в это утро (кстати, и в эту ночь тоже), нужно было дождаться Аню, она все объяснит, наверняка она каким-то образом повлияла на его сознание, загипнотизировала (как при разговоре с умной грушей) в результате чего и произошли все эти необъяснимости, которых в своей недолгой жизни он не только не испытывал, но даже понятия не имел об их существовании.

– С добрым утром, – вдруг проскрипел то ли в ушах, то ли в сознании Андрея знакомый голос, – ты меня звал?

– Я звал?! – вслух поразился Андрей, – я вообще молчал!

– А ты думал, для того чтобы позвать утонченное существо, витающее в мире музыкальных образов, надо обязательно орать, как ненормальному, как моя хозяйка орет, когда зовет внука с улицы обедать? Я думала, что после нашей позавчерашней беседы ты изменил обо мне свое мнение!

– Так ты груша?! – наконец дошло до Андрея, но как такое может быть?!

– Что, «может быть»?

– Ну, то, что я тебя слышу!

– Так чего ж тут удивляться, мы же позавчера битый час с тобой разговаривали, и тебя это не удивляло.