Читать бесплатно книгу «Заметки о дизайне. И ни одной картинки?!» Александра Дионисовича Барсегова полностью онлайн — MyBook
image

Александр Барсегов
Заметки о дизайне. И ни одной картинки?!

Отклики, восторги и предложения можно присылать на al.barsegov@yandex.ru

– Как, книга о дизайне без единой картинки?

– Полагаю, отсутствие изображений будет хорошей иллюстрацией той мысли, что дизайн это не только и не столько изображения.

Вокзал, поезд, спешащие пассажиры. Вагон, наконец, трогается, предотъездные волнения позади. Непременно извлекается приготовленная в дорогу провизия… Но сначала жажда… Бутылка лимонада с этикеткой-«слюнявчиком». Оглядевшись, пассажир, возможно, несколько смущаясь, опирается на стол, и примеряется, чтоб открыть бутылку о его край, но в этот момент с облегчением нащупывает под столешней приделанную там скобку-открывалку.

Вот это волшебство, когда предмета как бы и вовсе нет, но в нужный момент он, подобно сказочному герою, внезапно обнаруживает себя, на меня, совсем еще малыша, произвело впечатление, которое, возможно (как это и бывает), во многом определило выбор профессии.

Дизайн часто понимается, как нанесение некоего макияжа на изделие, которое вообще-то и так прекрасно существует само по себе. Или же, как украшение, призванное привлечь внимание к вещи, и заставить купить. Причем, понимается так не только обыденным сознанием, но часто и теми, кто пытается дизайном заниматься (что гораздо хуже).

Но дизайн вовсе не обязательно таков. Порой он вообще незаметен. Дизайн, понимаемый как замысел (в точном переводе одного из значений этого английского слова).

В начале было…

Известно, что слова, переходя из одного языка в другой, несколько меняют значение, чаще всего приобретая более узкий смысл, что и произошло со словом дизайн в русском. Для англичанина это и чертеж, и рисунок, и просто набросок. А также задумка. Вплоть до того, что о коварных замыслах он скажет: evil designs.

В русский язык это слово пришло в значении промышленного проектирования, причем довольно поздно, и в советские времена было оно если не запретным, то нежелательным. Его заменяли довольно неуклюже и претенциозно на «техническую эстетику» или «художественное конструирование» в зависимости от степени близости к практическому применению.

И оба термина были не слишком удачными, поскольку своими значениями тащили в сторону как раз тех смыслов, от которых дизайнеры стремились уходить. За иностранное слово и хватаются-то из-за того, что его можно наполнить нужным смыслом. К примеру, зачем нужно в русском слово вельвет? Оттого, что оно означает не всякий бархат, как, к примеру, в английском, а особый, в рубчик.

И, коль мы уж так отвлеклись в сторону языкознания, замечу, что это единственная рациональная причина иностранных заимствований. Во многих других случаях в них нет большого смысла, что подтверждает ту ироничную мысль, что развитие языка движимо лишь тремя причинами: ленью им ворочать, невежеством и стремлением казаться умнее, чем оно есть).

Впрочем, ради справедливости надо бы отметить, что дело было не только в нелюбви начальства к иностранным терминам – само понятие входило в жизнь с трудом. Даже очень популярный в те времена чешский дизайнер Коварж в советских публикациях именовался изобретателем. Хотя он ничего не изобретал, а был ярким представителем появившегося вместе с широким распространением пластмасс модного в дизайне поветрия создавать разного рода ручки и рукояти, отвечавшие форме руки (нечто похожее – волнообразные выступы – можно обнаружить на руле 21-й «Волги»). Восторги по их поводу – «как это удобно!» довольно быстро иссякли, поскольку позднейшие исследования обнаружили их крайнюю неэргономичность. Выяснилось, что рука в этом не нуждается – при удержании предмета мы безотчетно делаем микродвижения пальцами, мышцы постоянно меняют положение и не так утомляются.

Думаю, будет выглядеть убедительно, если скажу, что я, будучи юношей любознательным, с увлечением листавшим все доступные популярные технические журналы, со словом дизайн столкнулся, уже получив в начале 70-х годов высшее инженерное образование.

Хотя если бы меня, еще студента, спросили, чем я хотел бы заниматься (никто не спрашивал, но я-то этот вопрос себе задавал), обрисовал бы эту деятельность довольно точно. Более того, помню, разрабатывая в рамках курсовой работы проект довольно простого технического устройства – какого-то самописца – удивил преподавателя тем, что не ограничился заданием, а сделал так, чтобы управляться с ним можно было одной рукой.

Ныне дизайн стал модным словом, иногда от его употребления рябит в глазах.

Но я обнаруживаю, что мне как в прошлом, так и теперь оказывается непросто объяснять, чем же мы занимались во Всесоюзном Научно-Исследовательском Институте Технической Эстетики.

Пишем сценарий

Позже я постараюсь показать, что дизайн не обязательно должен быть ярким, броским, экстравагантным, и ассоциироваться с чем-то привлекательным, но непрактичным. Что он может быть и иным. Скромным, малозаметным, а иногда и вовсе невидимым нашим помощником. Что он может быть невесомым, как бабочка, и в то же самое время столь же мощным, как паровой молот.

Но пока попробуем уловить момент, когда появляется необходимость в дизайне?

Человек изобретает пылесос. Идея простая – пыль не сметать, клубами поднимая ее на воздух, а всасывать. Рисуется схема, которая потом впрямую опредмечивается: берется труба, в нее вставляется вентилятор, с одной стороны трубы воздух всасывается, а с другой выходит. Перед вентилятором устанавливается мешок, в котором пыль задерживается.

Довольно скоро выясняется, что форма трубы совсем не так существенна, а важнее оказываются совсем иные вещи: что пылесос нужно где-то хранить, и лучше, если это не труба, а что-то по форме более уместное в кладовке; что всяческие щетки и сопла должны быть под рукой, и еще много чего. Вот тут-то и нужен дизайнер.

Похоже, дизайнер начинает быть необходимым, когда мы поднимаем голову над чертежом, и начинаем видеть предмет проектирования не сам по себе, а в жизненном контексте.

Помните вокзал, поезд, бутылку лимонада, открывалку? Понятно, что такое решение возникло в процессе проигрывания некоего воображаемого сценария. Это в дизайне так и называется методом сценарного моделирования.

Однако гораздо чаще сценарии не продумываются специально – они уже существуют в нас в виде стереотипов. Но иногда изменившаяся жизнь вступает в противоречие с традиционными сценариями. Так знаменитое такси ВНИИТЭ 1963 года, о котором говорят, что оно опередило время, было примером преодоления стереотипа.

Каким был стереотип? Подъезжает автомобиль, из него выходит водитель, открывает багажник, загружает в него чемоданы и прочую поклажу, после чего все чинно рассаживаются по местам, и отъезжают.

Очевидно же – это бытовая сценка из жизни начала прошлого века. Мы можем не отвлекаться на присутствие архаичной подосновы: извозчик несомненно стоял ниже пассажиров на социальной лестнице. Тут важнее другое – жизнь потребовала иных темпов. Быстрее, быстрее! Подъехавший автомобиль раскрывает широкую боковую дверь, куда и загружаются пассажиры вместе с багажом, в том числе и с детской (а то и инвалидной) коляской. Так и рождается концепция. Ныне такой сценарий представляется естественным, хотя до сих пор не распространенным, а тогда был революционным. Другое дело, что технически «овеществить» такой сценарий оказалось непросто. Но это уже следующая задача, она может оказаться сложной, и отложенной на десятилетия, но может оказаться и совсем простой.

Интересно, только ли я заметил, что чайники, став электрическими, очень быстро превратились в кувшины?

Чайник занимает много места, ручка мешает и открывать крышку, и заливать воду. Как же мы прежде этого не замечали? Дело в том, что кипятить воду на огне в металлическом кувшине можно, но неудобно. Будет долго кипятиться, поскольку поверхность нагрева маленькая, да и ручка сильно нагреется. Электрический же свободен от этих недостатков. (И эволюционный ряд сосудов для кипячения воды теперь выглядит так: котелок над очагом, весь овеваемый потоком горячих газов; чайник, то есть объем, распластавшийся на нагретой поверхности плиты; и, наконец, электрокувшин, нагреватель которого находится внутри).

Но бывает, что сама жизнь меняется, а предметное окружение упорно следует традициям, и меняется неохотно, хотя технических препятствий нет.

Вот нынешний дизайнер интерьера первым делом предложит снести стену между гостиной и кухней. Совершенно не задумываясь над тем, что за этим стремлением стоит. А ведь там целая история…

Разве до середины 20-го века не существовало жилищ, где кухня не была отделена от мест, где спали и ели? Да посмотрите хоть фильмы Чаплина! Но это было жилье бедное, грязное и некомфортное, с неизбежной копотью от печи, золой и угольной пылью.

Потом технические возможности изменились, но традиция требовала от «приличного» жилья наличия кухни, столовой и гостиной, и лишь стремление вывести женщину из «кухонного рабства» привело к изменениям. Поначалу они были до смешного робкими: кухню и столовую соединили окошком с дверцами. Примерно такими, какие можно увидеть в общественных столовых в старых советских фильмах – именно эти дверцы захлопывает перед носом героя дерзкая повариха в фильме «Девчата».

Сценарный метод – дело довольно тонкое. К примеру, дизайнер интерьера может подойти к работе, исходя из собственного жизненного опыта, либо из некоего стереотипного сценария, и предложить отшельнику-мизантропу проект, скорее порадовавший бы хлебосола и жизнелюба.

По тому, как процесс овеществлен, подчас можно реконструировать образ жизни, его ритм. Пример, как очень простое решение реализуется далеко не сразу: часы, уже став очень компактными и довольно широко распространившись, еще чуть не сотню лет преспокойно существовали как карманные, и лишь для авиаторов это оказалось неудобным, и они стали размещать их на браслете.

Мне от деда достались старинные часы начала прошлого века. Они и до сих пор исправно продолжают тикать, но в молодости я досадовал, что они наручные, а не карманные, поскольку не давали мне ощущения эпохи. И лишь много позже понял, что дед был большим оригиналом, потому и часы носил необычные – у них еще стекло предохранялось специальной решеткой.

Так вот о духе времени. Чтобы воспользоваться наручными часами нужно сделать одно движение. Карманные же часы – олицетворение неспешности, определение времени по ним всякий раз требует целого ряда довольно эффектных и неторопливых манипуляций.

А вот пример тоже простой, но более сложный в описании.

Если очень внимательно приглядеться, то в Москве и сейчас можно обнаружить места, где были расположены некогда широко распространенные приемные пункты гигантских фабрик-прачечных, (обнаружил, что и сейчас могу на память назвать наш семейный номерок, которым десятилетиями помечались простыни и пододеяльники).

Эти приемные пункты, согласно тогдашним санитарным и строительным нормам, должны были иметь отдельные входы для посетителей с чистым и грязным бельем. Двери располагались рядом, и заходить полагалось сначала в одну, а потом в другую. Работник же прачечной (как правило, один на оба отделения) перемещался внутри от окошка приема к окошку выдачи. В соседнем с нами доме прачечная оказалась расположенной в высоком первом этаже, и эта беготня посетителей выглядела довольно забавно: вы сначала поднимались ступенек на двадцать с грузом грязного белья по одной лестнице, потом спускались вниз, пробегали метров десять до другой, и, наконец, оказывались почти в том же месте, из которого только что вышли, чтобы забрать чистое. Но в этом тоже есть отпечаток времени – жизни более

Бесплатно

5 
(1 оценка)

Читать книгу: «Заметки о дизайне. И ни одной картинки?!»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Заметки о дизайне. И ни одной картинки?!», автора Александра Дионисовича Барсегова. Данная книга имеет возрастное ограничение 12+, относится к жанру «Научно-популярная литература». Произведение затрагивает такие темы, как «научно-исследовательская деятельность», «автоматизация проектирования». Книга «Заметки о дизайне. И ни одной картинки?!» была написана в 2020 и издана в 2021 году. Приятного чтения!