С другой стороны, тот, кому не дано понять, почему некоторые предметы – фотографии, перстни, книги или неприметные безделушки – сопровождают нас всю жизнь, а то и передаются из поколения в поколение, вряд ли найдет смысл в этих строках. Если же вы когда-нибудь сталкивались с тем, что не только живое откликается на зов вашей души, то, возможно, поверите, что и коньяк обладает таким даром. Почему мы можем испытывать симпатию или ненависть к людям, которых давно не видим, привязанность к старым домам и тоску по городам нашей юности, почему мы храним пожелтевшие письма и засушенные листки среди книжных страниц, что заставляет нас возвращаться на знакомые улицы и прижиматься щекой к старым деревьям под заветными окнами, отчего мы вздрагиваем, услышав голос, так похожий на тех, кого давно нет с нами? Это – память сердца, она передается всему, что нас окружает и живет там. Кому-то дано чувствовать ее сильнее, кто-то отворачивается, делая вид, что незнаком с ней, но все мы продолжаемся в ней и тех вещах, что окружают нас.

Коньяк для размышлений о главном подходит как нельзя лучше потому, что его обычно в рюмке совсем немного, на донышке, но он заполняет собой все оставшееся пространство, а, сделав маленький глоток, вы ощущаете внутри себя его горячее присутствие, он, как образ любимой женщины, пронизывает собой окружающее пространство, вещи и мысли, сливаясь с ними и становясь частью их. И вот тогда вы готовы доверить ему все свои сокровенные мысли и тайны. Впрочем, если по неосторожности вы попробуете принудить его, он покинет вас, как и обиженная женщина: любовь и дружба невозможны без уважения.

Зная эти особенности характера своего собеседника, я бережно согревал его в ладонях и любовался игрой янтарных бликов в лучах заходящего солнца. Они притягивали мой взгляд и мысли, как магический шар на спиритическом сеансе, а первый же глоток позволил услышать его голос. Он был сродни голосу гипнотизера – какой-то навязчивый и властный. Отдаленная вспышка сознания робко засомневалась, что это могло быть чем-то иным, но она тут же погасла, и голос внутри меня зазвучал удивительно реально.

– Ты когда-нибудь разговаривал с джином из бутылки?

– Ну, для этого нужно крепко выпить, я до такого еще не доходил.

– Перестань, сейчас ты еще скажешь о белой лошади и горячке. Вздор.

– Иное мне не приходит в голову. А ты – серьезно?

– Вполне. Я слышал о тебе достаточно давно, вот только встретиться не доводилось.

– Хочешь сказать, что мы знакомы. Заочно?

– Вот что в тебе неистребимо, так это инженерная закваска. Все по полочкам хочешь разложить и бирки навесить. Меня всегда умиляла эта ваша фраза – инженер человеческих душ. Вы еще сантехников душе определите. Привыкли с детского сада все подписывать, начиная с номеров на горшках. Математики…

– Ты обобщаешь: был же Пушкин, Шекспир…

– Да их вам для того и посылали, чтобы глазки открыть. Я не говорю о Мессии. Это вам еще недоступно. Вы доросли только до идолов, и единственное, на что способны – идею гвоздиком прибить повыше и молиться на нее, подкладывая под толстый зад приношения.

– Это ты о вере?

– Наивность и любопытство – милые черты детства, в которых так приятно пребывать. Хотя пора бы подумать, я уж не говорю – задуматься. Что полезно.

– Чем больше я об этом рассуждаю, тем больше вопросов появляется.

– Например?

– Зачем я здесь? Ну, дом построил, детей вырастил, десять заповедей соблюдал, а дальше-то что? Умирать?

– Браво. Я не зря надеялся, что с тобой можно будет потолковать.

– Хватит умничать. Если знаешь – скажи, не зря же в бочке сидел столько лет.

– Сейчас ты еще скажешь, что освободил меня от тысячелетнего заточения и потребуешь три желания исполнить. Только не начинай с нового халата.

– Я даже не буду у тебя просить вечной молодости… Зачем все это и как устроено?

– Ну, к молодости мы еще вернемся. А про то, как все устроено, мог бы и в книжках почитать. Или не хватило терпения по библиотекам походить?

– Знаешь, то, что мне довелось читать, похоже на бред сумасшедшего.

– Неужели?

– Как тебе нравится заглавная фраза рукописи, претендующей на первоисточник: «Мир был создан 2318 лет назад в 4.15 утра…» или «Сначала Бог создал тьму, потом – свет, потом…»

– Ты читаешь только книжки с картинками?

– То, что смог найти.

– Найти – ключевое слово.

– Да, мне недоступны тексты на древнеаравийском или санскрите. Жизни не хватит выучить.

– А зачем тебе жизнь?

– Вот это один из моих вопросов.

– Не прячься за пустые слова. Ты хочешь сказать, что тебе мало 70 лет для учебы? Предположим, у тебя есть возможность десять раз остаться на второй год. 700 – хватит?

– Ты всегда так щедро раздаешь время?

– Мы, джины, иначе считаем его, чем люди.

– У тебя другие часы или их вовсе нет?

– Часы – ключевое слово. У кого-то – секунды, у кого-то – часы, у кого-то – века.

– Намекаешь, что у тебя вместо секундомера – векометр?

– Ты же не глупый мальчик и должен соображать, что единицы измерения, придуманные в одной стране, для другой звучат смешно. Давно ли в Москве пользовались фунтами и золотниками? Двухсот лет не прошло, а все забыли.

– Все течет, все меняется.

– Мудрые слова.

– А бессмертие есть?

– Ты хочешь жить вечно?

– Я знаю, что все умирают. А потом-то что? Говорят про какой-то свет в тоннеле. Что вернуться можно…

– Ты опять все в кучу валишь. Закусывай, давай. А то вместо меня парнокопытный придет с рогами и хвостом. Будет предлагать что-нибудь непристойное.

– Погоди, так смерти нет?

– Это почему?

– Так хочется жить вечно и не умирать.

– И что бы ты делал? Прочёл рукописи Мертвого моря или начал бы с библиотеки Ивана Грозного?

– Так её не нашли.

– Вот потому ты и читаешь книжки с картинками, а Гермес у тебя либо суперклей, либо фонд с фантиками.

– Так можно жить тысячу лет?

– А ты старика столетнего видел? Представь себе, как будешь выглядеть постарше.

– Так может не стареть?

– Вот мы и добрались до вечной молодости.

– Хочу.

– Ну, представь себе, что ты миллионы раз женился, вдовел, хоронил детей, а первая любовь больше не придет. Никогда. И предвкушение первого поцелуя, и первая заря над рекой в тумане… Даже близость смерти и праведного суда над тобой бессильны будут. Кем ты станешь? Города и крепостные стены будут разрушаться, и заноситься песком, а твоего лица не коснется и тень сожаления. Одиночество во цвете лет. Вечное одиночество.

– Пусть все живут вечно.

– Мне нравится твой пионерский задор.

– Ты хочешь сказать, что все относительно?

– По сравнению со временем перехода электрона с одной орбиты на другую…

– Мы и сейчас живем вечно.

– Умница.

– Хорошо, пусть так. Тогда зачем мы живем?

– Я бы продолжил: зачем убиваем друг друга…

– Но ведь есть же и добрые дела. Есть же любовь!

– Браво.

– Так мы живем ради любви?

– Не только. Это самая сильная и высокая нота, но есть же еще и другие: творчество, познание, дружба. Душа многогранна, но звучит только гармоничная мелодия. Если бы существовала лишь одна любовь на белом свете, как бы ты ее отличал от нелюбви или ненависти? Предательство от верности, чистоту от низости?

– Мы должны совершать убийства ради жизни? Ненавидеть, чтобы любить?

– Во-первых, никто никому ничего не должен. Вы сами выбираете дороги. Вы – учитесь. Сами придумываете законы, которые потом и нарушаете, пишите книги, которые сжигаете, пишете лозунги, а потом за них же рубите головы.

– Это какие?

– Свобода, равенство, братство, например.

– А что в них плохого?

– Свобода от законов или желаний? Равенство с гениями или бездарью? Братство с богатыми или бедными?

– Ну и зануда же ты.

– Вот так всегда. А не хочешь спросить про вампиров, ведьм и призраков?

– Оставим это до следующего раза. Лучше скажи, зачем сны снятся.

– Да, много у вас еще впереди интересных открытий.

– Я – серьёзно.

– Так ведь и я о том. Меня всегда удивляла в людях жажда чего-то особенного. Никто не хочет разобраться в том, что имеет. Каждый хочет то, чего ни у кого нет или вообще не может быть. Как в сказке. Вам подарили такое тело и такой разум! А на что вы его тратите. Помнишь байку про микроскоп и гвозди? Так это – рядом не лежало.

– Ладно, ты про сны ответь.

– А что тебе непонятно? Вот вечно жить ты хочешь, а данную тебе возможность каждую ночь проживать новую жизнь в ином мире не знаешь куда девать. Будешь, в лучшем случае, смотреть в ящик, где другие играют в чужие жизни, а сам с места не двинешься. А чем простой сон хуже самого замечательного сериала? Только тем, что это было не с тобой? Ты во сне можешь отличить что реально, а что нет? Только если заставишь себя проснуться. Так научись пользоваться тем, что имеешь, и забудешь о бессмертии. Выбирай.

– Хочешь сказать, что сны нам даны для экспериментов?

– Ну, уж не для того, чтобы треть жизни переваривать съеденное на ночь.

– Припоминаю, что читал что-то подобное об обмене телами.

– Дремучий ты. Да зачем тебе чужое тело, если ты в чистом виде все эмоции получишь без всяких проблем с физиологией. Вот непременно нужно построить железную дорогу, паровоз, билет купить и только потом к морю доехать, а сразу получить удовольствие от прозрачной глубины на Карибах – это сложно. Причем поплавать можно там кем угодно – хоть акулой, хоть русалкой. Выбирай.

– Но ведь это не по-настоящему.

– Узнаю инженера. А тебе что важно – справка с исходящим номером и синей печатью или впечатления? Ты хотел что-то узнать или получить от меня индульгенцию? Да многие из вас до сих пор любить не научились, а только кино про нее смотрят.

– Короче, едим уже пережеванную пищу.

– Детишкам часто дают такую, чтобы не подавились.

– Ну, а если у меня бессонница или мне не снятся сны?

– А что, все рождаются чемпионами и профессорами? Трудиться надо.

– Но есть же династии, наследственность. Старт у всех разный.

– Так ты хочешь быть фараоном?

– Почему – нет.

– А что тебе мешает сегодня же ночью окунуться в его жизнь? Все зависит от твоей фантазии. Или все-таки главное, чтобы в скале рабы твой профиль высекли, а под ним – твое ФИО.

– Ну, фамилию не обязательно.

– Ой, не лукавь. Видел я эти буковки на камушках. Все в вечность норовят попасть, хотя имя свое настоящее мало кто знает.

– Почему?

– А ты думаешь, что Пупкин – твое истинное имя? Наивный.

– Как родители назвали, так и кличут.

– Вот именно, кличут…

– Слушай, а как мы женщин выбираем. Ну, или – они нас.

– Тебе формулу написать?

– Нет, я – серьезно. Ведь сколько трагедий, сколько жизней сломано, о брошенных детях я вообще не говорю.

– У каждого своя судьба, но и от тебя многое зависит. На что согласишься, то и получишь.

– Постой, ведь говорят о второй половине. Как ее найти?

– Тебе нужен прибор с циферками?

– Хочу понять в принципе.

– А принцип – в тебе самом, и его давно сформулировали: кто ищет, тот найдёт.

– Но ведь бывает, что любовь соединяет двоих, а потом они врагами становятся. Так что, любовь – обман?

– Игра в любовь – обман. Себе врать не нужно.

– Ох, и правильный ты, а как же человеческие слабости?

– Так ты сам выбираешь.

– Понятно. Тогда я еще плесну волшебства в рюмочку, и мы поговорим…

– Ты хочешь спросить, а что было бы, не скажи ты тогда тех неправильных слов, что мучают до сих пор.

– Ты прав. Иногда я возвращаюсь в своих воспоминаниях в то далекое время и пытаюсь понять, почему я так несправедливо поступил и что было бы, если…

– Если бы ты не сказал этих слов в тот памятный для тебя вечер, ты сделал бы это в другой раз, но тогда все было бы ещё серьезней.

– Мне кажется, что тот вечер преследует меня всю жизнь.

– Пора бы понять, что это был урок, и тебе просто показали, что из этого следует. Ты же запомнил…

– На всю жизнь.

– А некоторых бьют по голове несколько раз, пока до них дойдет.

– Это наши учителя?

– Называй, как хочешь – судьба, учителя, нелегкая. Никто ведь не обращается к близким по имени и отчеству. А они – близкие. Поверь мне.

– Слушай, я еще хотел спросить…

– Закрывай бутылку и ставь в шкаф. Ночь уже. Это от нас никуда не уйдёт.

Я сидел на веранде и прижимал обеими руками к груди пустую рюмку, в огромных недрах которой ещё витал крепкий дух старого коньяка. На душе было удивительно легко и спокойно. Приятное тепло и усталость клонили ко сну. Мне всегда снятся добрые сны, если выпить немного хорошего коньяку на закате.