Посвящается

Антону Павловичу Чехову

Вечером в сочельник, когда сумерки уже надвигались, но желанная звезда еще не зажглась на горизонте, ко мне пришел гость. Звали его Андреем Ивановичем Петровым. Он служил в моей конторе объявлений. Это был чудной человек. Когда, бывало, он – неподвижный и задумчивый – стоит в своей любимой позе, прислонившись спиною к стене и сложив руки на груди, мне всякий раз так и вспомнится статуя командора: этакая громадная, словно из камня вытесанная, могучая фигура. Думаешь: вот тронется с места этот гигант, – то-то стук пойдет от его ножищ, непременно он что-нибудь толкнет, опрокинет, сломает. На самом же деле Андрей Иванович обладал настолько осторожною походкой, что, кажется, мышь делает больше шума, пробегая по полу. Ловок он был поразительно: я никогда не видал, чтоб он уронил что-нибудь. Когда мы бывали вместе в театре или на гулянье, то он пробирался в толпе, как вьюн, и в то время, как мне приходилось раз десять сказать и самому выслушать: «виноват», Андрей Иванович ухитрялся пройти, не толкнув никого и сам не получив ни одного толчка. Однажды у нас в конторе задебоширил клиент – «Геркулес» из местного цирка. Он пришел пьяный, обиделся на меня за что-то и начал кричать. С гостем, который вяжет узлом кочерги и носит на плечах пирамиды из пяти человек, шутки плохи. Я уже думал послать за полицией; вдруг Андрей Иванович подошел к буяну, спокойно взял его за шиворот, качнул вправо, качнул влево, поворотил к двери, и оторопевший от неожиданности силач кубарем вылетел из конторы. Я не верил своим глазам, а Андрей Иванович как ни в чем не бывало возвратился к своим занятиям.

– Как же, батюшка, вы не сказали мне, что вы такой богатырь? – воскликнул я.

– Что ж хвастаться-то? – спокойно ответил Петров.

Андрей Иванович поступил ко мне по рекомендации одного из моих ближайших приятелей. Меня очень интересовало прошлое моего конторщика, но на этот счет он был крайне скрытен: на прямые вопросы давал уклончивые ответы, а при косвенных намеках вилял речью, как Талейран и Меттерних, вместе взятые. Я обратился с расспросами к приятелю, рекомендовавшему мне Петрова. Тот сердито поморщился.

– Охота тебе лезть не в свое дело?! Андрей Иванович хорошо тебе служит?

– Лучше не надо.

– Так чего ж тебе еще?

– Но послушай, братец, согласись сам: что за странная таинственность? Может быть, на нем… того… в некотором роде пятно?

– А хоть бы и пятно? Что, тебе легче станет, если ты узнаешь? Только получишь предубеждение против хорошего, преданного малого.

– По крайней мере, скажи вот что. Он рекомендован мне тобою, а ты ведь у нас либерал большой руки… Он – храни Бог! – не социалист?

Мой приятель оглушительно захохотал.

– Ой, пощади! уморил! убил! – кричал он, захлебываясь от смеха, – Андрей Иванович – социалист! Попал же ты пальцем в небо!

Любопытство мое было напряжено в высшей степени, и наконец я не выдержал – прямо и резко потребовал у Петрова объяснений, указывая, что держать у себя на службе «таинственных незнакомцев» крайне неудобно и боязно. Андрей Иванович поднял на меня свои серые глаза, – замечательно холодный и пристальный взгляд был у этого человека, – и спокойно сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.