Вышедший в именном импринте признанного автора детективного жанра Антона Чижа исторический детектив Алекса Монта «Пропажа государственной важности» производит солидное впечатление. Видно, что текст очень качественный, написан емким богатым языком, а тщательно прописанная историческая сцена, на которой разворачивается действие, вызывает доверие. Автор серьезно поработал с фактическим материалом и неплохо в нем ориентируется. Глубокое погружение в описываемую эпоху достигается обилием исторических и бытовых деталей, характерных для середины 19 века. Автор буквально окунает читателя в омут времени. Это делает повествование убедительным, заставляя сопереживать героям, тогда как динамичный многоповоротный сюжет удерживает внимание до последней страницы. Неожидан финал романа, где происходит разоблачение преступника. Ни за что бы, ни подумала на него! Хотя по прочтении все же вспоминаешь, что автор делал пару изящных намеков на его счет.
Фабульная интрига (из запертого ящика письменного стола в кабинете вице-канцлера князя Горчакова пропадает подписанный государем договор о продаже Аляски, о котором никто не должен на данный момент знать) с самого начала растравливает любопытство и затягивает в чтение.
— Продажа Аляски — дело решенное, месье Герцен. В связи с этим дядюшка возлагает на вас большие надежды. Если бы вы поспособствовали ему, хотя бы краешком глаза, заглянуть в будущий договор с Североамериканскими Штатами, его благодарность была бы очень весомой, — слова Натаниэля заставили Герцена задуматься, и он посмотрел вдаль. Легкий бриз лениво шевелил волнами, донося до скамейки на Променад дез Англе, где уединились собеседники, аромат морской свежести, перемешанный с запахом жареной рыбы, приготовляемой в бистро за спиной…
Необычен и многослоен ГГ – следователь Санкт-Петербургского Окружного суда коллежский асессор Чаров. По совместительству, племянник министра внутренних дел Валуева, а волею случая, доверенное лицо главноуправляющего III отделением графа Шувалова. Этот авторский ход позволяет читателю заглянуть за кулисы высшего света и узнать множество занимательных деталей из жизни царского окружения с одной стороны, и городского дна, в виду специфики работы Чарова, с другой.
Закончив с трупом и перекинувшись парой слов с прибывшим задолго до него чином сыскной полиции, он обратил внимание на кухмистерскую, занявшую длинный полуподвал против самого Кокушкина моста. В заведении прознали о случившемся, и обслуживавший посетителей половой поделился наблюдениями с Чаровым.
— Антип, то бишь Михеев пришед вчерась к нам поздно-с, часу в осьмом. И был он, видно-с, в настроении, заказал полный обед и, что преудивительно, вина-с бутылку.
— Он, стало быть, до питейных удовольствий был не большой охотник? — Не большой, сударь, не большой, хоть и жил бобылемс, — с готовностью потряс сальными вихрами половой, — но вот вчерась красного себе испросил-с.
— Так говоришь, он был один? — Чаров чувствовал, что половому есть что сказать ему.
— В том то и дело-с, что оден, да не оден. По началу-с, когда пришед, оден был, но как вина-с я ему поставил, оден человек, совсем мне незнакомый, одет чисто, полагаю-с, из благородных, к нему за стол раз, и присед. К нам такие птицы-с не залетают, — он совершил круговое движение рукой. Чарову бросилась в глаза непритязательная убогость заведения. Тянувшийся с кухни чадный запах и бившая в нос застоялая прокуренность зала встречали всякого, кто переступал порог кухмистерской, после чего осязательное восприятие замещалось визуальным. Взор упирался в дощатый, с облупившейся краской, пол, затем поднимался к закопченному потолку в клочьях порванной и свисавшей лохмотьями паутины. Далее он безотчетно скользил по разрисованным отвратительной мазней стенам, изображение на которых не поддавалось постижению из-за тусклого света керосиновых ламп. На столах, укрытых посеревшими скатерками, мерцали свечи и ползали мухи. Звук нещадно скрипевших стульев под задами немногочисленных, ввиду неурочного часа, завсегдатаев дополнял неприглядную картину...
В романе действуют не только высшие чиновники Российской империи (Валуев, Шувалов, вице-канцлер Горчаков, директор Азиатского департамента МИДа Стремоухов и т.д.), но и выдающиеся представители культуры и искусства. Так, Чаров проживает на 7-ой линии Васильевского Острова в одном доме со скульптором Антакольским-студентом Академии Художеств, и берет у того уроки рисования, а начинающий художник Репин частый гость в их доме. Еще не ставший великим Чайковский, соученик Чарова по Училищу Правоведения, посещает с ним театр, а потом они вместе «проникают» в гримерку юной певицы Лавровской, чьим талантом восхищается Петербург.
Украшает роман, сделанный без пошлости и психологически выверено, любовный треугольник - пожилой князь Горчаков, его племянница, хитроумная авантюристка Надежда Акинфиева и отпрыск сестры царя герцог Николай Лейхтенбергский. Только взгляните на эту дамочку!
Горчаков вернулся из Царского села в раздраженном расположении духа и собрался было позвать Гумберта, как в дверь постучались.
— Дядюшка, можно? — очаровательная женская головка вынырнула из-за портьеры.
— Зайди, Надин, — не успел он отозваться, как молодая женщина уж стояла возле него.
— Мой муж готов дать развод, но требует отступных, — она вытащила из-за корсажа письмо и, склонившись к вице-канцлеру, положила на стол помятый конверт.
— Как много? — 120 тысяч серебром, дядюшка.
— Губа не дура… Хватит с него и 70-ти. Впрочем, поговорим после об том. Я только что от государя. Во время всеподданнейшего доклада в кабинет вошла великая княгиня Мария Николаевна и в весьма резких выражениях упрекала меня. Я вынужден был указать ее высочеству, что поднятый ею вопрос — мое личное дело.
— Так почему она напустилась на вас, дядюшка? — лицо женщины светилось невинной непосредственностью.
— Не строй из себя святую простоту, Надин. Твое дальнейшее пребывание при дворе, а также посещение официальных раутов с участием монарших особ становится невозможным, как и переписка с ее сыном — герцогом. Помимо прочего, я сам нахожусь в сложном и двусмысленном положении.
— А что государь?
— Император на стороне своей обожаемой сестры. Он хранил молчание, когда она на меня нападала, а после ее ухода настоятельно высказался за скорейшее разрешение возникшего недоразумения, как он выразился.
— В таком разе, я съеду от вас и найду себе другую квартиру, — надула губки Надежда.
— Подобная мера вряд ли что решит.
— Но если я выйду за вас — это повредит вашей карьере, — Надин порывисто обвила руками шею министра и ее уста страстно впились в его губы. Очки Горчакова соскользнули вниз, заглянувший в полуоткрытое окно теплый солнечный луч согрел вспотевший лоб князя. — Я выйду за тебя, и мы уедем за границу, подальше от Петербурга. Нет!.. Ты женишься на мне там, а когда все уляжется, мы вернемся. Государь простит нас, поскольку влюблен сам, — восторженно шептала она, покрывая поцелуями его шею.
— Надин, что на тебя нашло? — задыхался в блаженном упоении князь.
— Отчего тянуть, поедем в Париж вместе, там и обвенчаемся в русской церкви, а после ты один вернешься с государем и расскажешь ему о нас, а я приеду позднее, — продолжала истово целовать лицо князя Акинфиева.
— Надин, могут войти, — молил ее он, тогда как она, усевшись ему на колени, не думала уходить. — Не запирай спальню, я приду к тебе ночью, и все будет, как раньше, — ее горячее дыхание обжигало ему ухо, голова шла кругом… Счастье было здесь, рядом, осязаемое и сладостное…
А вот как эту проблему представляет себе один из самых информированных людей Империи шеф жандармов Шувалов в доверительной беседе с Чаровым.
— Горчакову давно известно, что мадам неверна ему и крутит шашни с герцогом, хотя свой роман с ним ей удавалось весьма долго прятать. Тому виной удобное расположение Горного департамента, в работе которого его высочество принимал и, надеюсь, еще примет самое деятельное участие. Как известно, оный департамент располагается в том же месте, где и мы, грешные, ныне пребываем, — лукаво ухмыльнулся Шувалов.
— Да, да… Мы даже как-то раз встречались там с герцогом, хотя обычно он приглашал меня в минералогический музей Горного института.
— Так вот, продолжаю. Князь поместил Акинфиеву на третьем этаже в комнатах для прислуги, над казенной министерской квартирой, где он постоянно проживает. Вот вам и причина, отчего ее связь с герцогом оставалась в тайне. Полагаю, мы бы до сих пор оставались в неведении, коли б его высочество не объявил о своем желании непременно на ней жениться, — лицо шефа жандармов посуровело. — Одно вице-канцлеру в утешение, что он все ж таки не обманутый муж, кем изволит быть месье Акинфиев. Министр первым наставил тому рога, а уж потом и герцог изволил обойтись с князем подобным манером. Впрочем, могу предположить, что, на момент их знакомства, его высочество не знал, что Акинфиева состоит в интимной связи с князем. Самое лучшее, чтобы Горчаков устроил ей развод с мужем, а после, женился б на ней сам. Убежден, он до сей поры страстно любит ее, отчего и продолжает терпеть в своем доме. Мадам не прочь развестись, но вот выйти за министра может и не пожелать. Отныне ее мысли всецело занимает молодой и красивый принц, а не старик вице-канцлер…
Весьма колоритно, хотя и не без передержек, изображена английская политика в отношении России. Продажа царем Аляски стратегическому противнику Британии не могла не беспокоить Лондон, равно, как и перспектива долгосрочного американо-российского сотрудничества в военно-технической области.
— У нас уже был подобный опыт решения русской проблемы, — многозначительно протянул граф Дерби и отставил чашу, немедленно наполненную вышколенным слугой.
— Но в случае с устранением Павла ситуация была в корне иной, отец. Заговор недовольных самодуром императором аристократов тогда помог нам.
— Не вижу разницы. Тогда был заговор знати, сегодня — нетерпение революционных радикалов, видящих в убийстве самодержавного монарха единственный путь к народному освобождению. История движется вперед, мой любезный сын. Еще пунша?
— Но взгляды его наследника нам не известны, — привстав с дивана, лорд Эдвард пододвинул свою чашу к янтарному хрусталю графина и, не став звать слугу, сам наполнил ее.
— А на что они нам! Главное, в другом, — с сожалением глянул на обмелевший сосуд граф Дерби и позвонил в сонетку.
— И в чем же? — лицо лорда Эдварда раскраснелось от выпитого, он чувствовал необычайный прилив свежих сил.
— Сама личность царя служит залогом этого противоестественного союза. И если Россия проведет модернизацию и станет индустриальной державой при технологической поддержке Белого дома, потомки нам этого не простят…
Англичане действительно терпели до определенного момента у себя в Лондоне Герцена сотоварищи, однако заподозрить их в поощрительно-побудительных контактах с русскими нигилистами-бомбистами более чем смело. Тем не менее, выведенный в качестве правой руки британского посла в Петербурге Чарльз Кавендиш – беглый аристократ с подмоченной репутацией, да и, вообще, весьма темная личность, написан очень сочно. Впрочем, его русский агент Палицын, скромный чиновник императорского МИДа, выглядит не хуже.
— Понимаю, первый звонок случаться, когда вас вызывать в полиция? — кусая губы, метнул в него хмурый взгляд британец, когда Палицын умолк.
— Полагаю, следили за мной раньше, с того самого дня, как убили столяра.
— То есть, с четвертый май? — не задумываясь, назвал точную дату гибели Антипа Кавендиш, чем порядком изумил Кондратия Матвеевича.
— Именно так, — утвердительно кивнул он. — Когда же стали наблюдать за вами, любезный Чарльз, можно только догадываться, — он хотел показать Кавендишу, что тот тоже под колпаком политической полиции.
— Я вас предупреждать не совать нос в посольство. Наверняка, люди Шувалов вас видеть, начать следить и узнавать олл ё контактс, — искренне негодовал он.
— Еще не известно с кого все началось! — парировал в раздражении Палицын и посмотрел в окно. Тайный агент Ермилов, как ни в чем не бывало, вразвалку прогуливался по Галерной улице, кидая по сторонам скучающие взоры. Проходя парадным подъездом занимаемого Кавендишем дома, он остановился и, задумчиво почесав за ухом, проследовал дальше…
Автор описывает события, уместившиеся в первую декаду мая 1867 года. Именно столько времени потребовалось Чарову, чтобы найти пакет с договором и изобличить злодея. Но что примечательно. В ходе розысков он раскрывает другие преступления, на первый взгляд, не связанные напрямую с пропажей секретного пакета, а иногда - вынужден сам участвовать в них. Это придает повествованию дополнительное напряжение.
Чаров не один в поле воин. Ему помогает чиновник для поручений столичной сыскной полиции Блок, реальное историческое лицо и полный тезка поэта. И последнее. С совершенно неожиданной стороны предстает у Алекса Монта причина продажи Аляски. Уязвленное поражением в Крымской войне самолюбие царя, умело направляемое протагонистами сделки. Любопытная версия.