Тоже профессия, между прочим…

Ну да. Я работаю уличным попрошайкой. А что такого? Тоже профессия, между прочим. Вы только не подумайте, что я какой-то бомж или еще чего хуже. У меня квартира есть, да и на работу езжу на машине. На собственной. Это не 600-й «Мерседес», конечно, но и не «Запорожец».

Раньше-то работал инженером в одном из «ящиков». Делать там, собственно, было совершенно нечего, только водянку заработал от бесконечного питья чая да интуицию выработал совершенно потрясающую, потому что мы каждый день глушили тоску розыгрышем продовольственных заказов. Так хорошо жил – это что-то. Даже любовницу завел.

А затем пришла перестройка вместе с ускоряйкой, будь они неладны. «Ящик» наш стали разгонять. Меня, конечно, в первую очередь выставили, потому что на аттестационной комиссии я не смог толком объяснить, чем вообще занимается наш отдел и уж тем более – какие у меня в нем функции.

Поначалу устраивался в разные кооперативы, но меня оттуда быстро вышибали, так как там почему-то просто так денег платить не желали и требовали реальной работы. А как мне делать какую-то реальную работу, когда я работать вовсе даже не умею? Перепробовал кучу всяких специальностей и нигде больше двух месяцев не задерживался. Кончилось это все печально. Любовница ушла к моему лучшему другу, жена – к злейшему врагу. Сын женился и уехал в другой город, так что я остался один-одинешенек. И практически без средств к существованию, потому что жена мне помогать никак не желала, мотивируя это тем, что мой бывший лучший друг ревнует, а сын только по большим праздникам присылал открытку, да и то – наложенным платежом.

Одно время я вполне неплохо зарабатывал, продавая на улице всякую чушь. Ну, вы помните, что времена были совершенно дикие и народ покупал любую ерунду. Сначала я купил в автомагазине сотню набалдашников для рукоятки переключения передач, поставил плакатик «Заговоренные от гаишников набалдашники. Эффективность – 90 %». Умножил закупочную цену в пять раз и стал продавать. Покупателям объяснял, что при виде гаишника надо положить руку на этот набалдашник, после чего гаишник машину останавливать не будет. Что вы думаете? Покупали со страшной силой. Аж по две-три штуки. Некоторые потом даже приходили и благодарили. Но закончился этот счастливый бизнес из-за несчастного случая. Один из покупателей как-то раз в субботний день нарвался на 15 гаишников, и все они его остановили. Ну, просто не повезло мужику. А он почему-то мне стал претензии выставлять. Мол, все время, как дурак, клал руку на этот набалдашник, а потом той же рукой лез за кошельком, чтобы расплачиваться. Я ему, конечно, объяснил, что в сырую погоду поле с заговором испытывает некоторые турбулентные воздействия, а это влияет на эффективность гаиотвода, но он ничего и слушать не захотел и заявил, что теперь каждый день будет здесь ходить, а если еще раз увидит у меня эти набалдашники, то сразу засунет мне их в… ну, словом, чтобы у меня с гаишниками всю жизнь больше никаких проблем не было.

Можно было, конечно, перебраться на другое место и там продолжать торговать этой ерундой, но за новое место необходимо было платить вступительный взнос и, кроме того, налаживать взаимоотношения с коллегами, бандитами и милицией, чего мне делать вовсе не хотелось. Так что пришлось от набалдашников отказаться. А жаль, хорошая была идея.

По этой же причине провалился бизнес с продажей настойки от кашля и насморка, которая выдавалась за препарат, сильно увеличивающий потенцию. Поначалу все брали и только нахваливали. Жены некоторых покупателей даже потом с цветами ко мне приходили. А погорел я на сущей ерунде. Купил для этикеток, которые я наклеивал поверх старых, слишком тонкую бумагу, поэтому сквозь мою этикетку проступила «Инструкция по применению». И получилось:

Потенциал

Препарат, в несколько раз увеличивающий потенцию. Инструкция по применению: растворить настойку в кипящей воде, накрыть голову полотенцем и вдыхать пар заболевшим органом

Самое интересное – препарат дня два продавался без всяких проблем. Из чего я сделал вывод, что у нас инструкции не читают. Но один мужик инструкцию прочитал. Грамотный оказался. Грамотный, но очень грубый. Разбил мне недельный запас пузырьков. Вот что за люди попадаются?

Гороскопами одно время торговал. Причем сам их составлял, чтобы астрологам не платить. Понаписал всякой чуши, типа: «В этом году Овнов ждет счастье и благополучие, если, конечно, не случится никакого несчастья. Предстоят новые интересные знакомства, но будьте осторожны при общении с обманщиками и аферистами, чтобы не стать их жертвой. Всегда можно рассчитывать на помощь от друзей, если удастся их уговорить» и так далее, распечатал это дело в типографии и стал продавать. Вот с гороскопами вообще никаких проблем не было. С руками отрывали. Но я сам прекратил этим заниматься, потому что как-то услышал, что их читал по телевизору какой-то солидный мужик в очках, называющий себя «магистром астрологии». Стало обидно, что моими творениями уже не я дурю народ, а всякие магистры, поэтому с гороскопами пришлось завязывать.

Но с каждым разом мне все противней и противней становилось торговать. Хотелось высшего пилотажа – получать деньги за просто так. Чтобы минимально напрягаться. Вот и решил я стать обычным попрошайкой. Посмотреть, так сказать, что это за профессия. Ну, и оказалось, что эта профессия – всем профессиям профессия: артистизм, соображение, фантазия, взрывные экспромты и все такое прочее. Веришь ли, до сих пор на работу хожу, как на праздник. Еще несколько лет проработаю и отправлюсь на пенсию – мемуары писать. О людской психологии. У меня потом эти записки журналы с руками оторвут.

Первый выход, конечно, был неудачным. Тогда я еще не занимался серьезно теорией попрошайничества, рекламой, психологией и всякими смежными науками, поэтому тупо и нелепо встал в переходе, повесил на груди табличку «Будьте добры, подайте на хлеб. Я очень хочу кушать», сделал жалостливое лицо и протянул вперед руку. За весь рабочий день не получил практически ничего. Только один мужик подошел и поинтересовался, кем я раньше работал. Когда услышал, что я трубил инженером в «почтовом ящике», сделал жалостливое лицо и сунул мне несколько купюр. И еще одна бабулька подошла и втиснула в руку горбушку хлеба. Остальные только недоуменно скользили глазами по моей фигуре с табличкой и пробегали мимо, не останавливаясь. Несколько раз я даже слышал бормотание: «Совсем эти интилихенты оборзели!»

На следующий день я несколько изменил текст таблички: «Падайти на хлеб пажалуста очинь кушать хоцца!» Расчет оказался правильным. Неграмотный голодный человек вызвал на порядок больше сочувствия, чем грамотный. Но подавали все равно очень мало. Затем я начал комбинировать текстовое воздействие со зрительным: нарисовал в половину лица здоровенный синяк. Сначала подавали более-менее охотно, но через пару часов под воздействием свежего воздуха с краской произошли какие-то изменения и синяк стал зеленым. Совать деньги сразу резко перестали, а какой-то алкоголик принял фингал за глазок светофора и пытался сквозь меня перейти через улицу, совершенно измяв плакат.

Следующим этапом я стал изображать слепого. Но продержался только несколько дней. Вы не представляете, насколько люди жестоки! Мало того, что мне почти ничего не подавали, хотя сидел на холодном полу рядом с кепкой и мотал головой – точь-в-точь как Стиви Вандер! Так еще и почти каждый, проходящий мимо, считал своим долгом или порыться в лежащей кепке или покорчить прямо перед моим носом совершенно невообразимые рожи.

Дня два я это все терпел, но, когда в один прекрасный день двое молодых парней минут десять изгалялись передо мной, показывая все оскорбительные жесты, которые только можно продемонстрировать с помощью лица и рук, я не выдержал, швырнул в одного из них черные очки, а другому натянул на голову кепку по самую талию. В результате, конечно, был скандал и меня самого чуть не побили. Потом, впрочем, я догадался о причинах такого странного поведения прохожих. Дело в том, что они не верили в мою слепоту. Ибо сейчас развелось столько мнимых слепых, что нам, настоящим слепцам, уже нечего делать в переходе.

Затем я какое-то время пытался работать с детьми, но это совершенно невозможное занятие. Сначала взял в аренду у знакомых мальчика. Нарисовал плакат: «Мы с сыночком не ели две нидели падайте кто сколька сможит», посадил парня на коленку и сел в переходе. Подавали весьма неплохо, но, во-первых, этот маленький негодяй непрерывно курил. А на мои отеческие наставления о вреде курения произносил такие слова, что я их даже наедине с собой повторить не могу. Во-вторых, как только набиралась хоть какая-то сумма, он ее у меня отбирал и убегал за пивом. Обратно возвращался с полупустой бутылкой и совал ее мне со словами: «Пей, старый хрен. Пользуйся моей добротой». Самое неприятное заключалось в том, что через пару часов мальчик совершенно опьянел, начал распевать матерные частушки и хватать за задницу проходивших мимо женщин. Излишне говорить, что за этот день я практически ничего не заработал, да и еще здорово испортил взаимоотношения с милиционером.

Через какое-то время пробовал работать с девочкой, но это вообще был полный кошмар. Во-первых, она непрерывно елозила у меня на коленях и почти до дыр протерла мои специальные нищенские брюки. Между прочим, я их несколько дней готовил из вполне пристойных костюмных брюк. Но дырки на брюках не входили в мой образ, поэтому пришлось девчушку спустить с колен и сказать, чтобы она стояла рядом. Но спокойно она стоять не хотела, а все время вступала в разговоры с несущимися по переходу мужчинами, предлагая им удалиться за уголок и сделать там им хорошо. Когда я первый раз эту фразу услышал, то пришел в ужас, но оказалось, что «девчушке» уже под 30 лет и она просто лилипутка. На меня, разумеется, уже никто внимания не обращал, так как все беседовали с бойкой девицей, поэтому ничего заработать не удалось.

Оставив попытки работать с детьми, я стал собирать деньги на всякие благотворительные фонды. Признаюсь, что это были самые приятные дни в моей жизни. Я зарабатывал тогда столько, что смог заново обставить квартиру, купить машину и прилично одеться.

Оказалось, что люди с легкостью жертвуют деньги всяким проходимцам типа меня. Когда я просил денег на хлеб, требовалась спецодежда, жалостливое лицо, какое-нибудь физическое увечье, причем желательно как можно более заметное. Без отсутствия хотя бы одной ноги нечего было и соваться. А вы знаете, как сложно целый день просидеть на одной ноге, выставив вперед другую? А обе руки прятать под курткой, изображая их полное отсутствие, и при этом курить сигарету? Так вот, для собирания денег на различные фонды ничего подобного не требовалось. Более того, я мог совершенно нормально и тепло одеваться и даже имел полное право каждый день бриться. Оказалось, что чем лучше я выгляжу, тем больше подают денег. Точнее, жертвуют.

Вас интересует, на какие фонды я собирал деньги? Да на какие угодно! Кстати, чем глупее было название фонда, тем больше подавали.

Сначала я честно писал на табличке что-то типа «Фонд помощи неимущим вдовам». Деньги давали, конечно, но как-то вяло и в основном женщины. Тогда написал ради эксперимента «Фонд спасения Асахары». Давать почему-то стали больше. То ли телевизор народ в большинстве своем не смотрит, то ли название звучало как-то привлекательно. Тетки в возрасте очень любили интересоваться: а кто такая эта Асахара. На что я объяснял, что это один знаменитый метроном, который бесплатно раздавал бедным сахар. Затем его выследили богатые монополисты и посадили в тюрьму. А мы, независимые робингуды, основали фонд по его спасению. Ибо когда наберем много денег, то монополисты разрешат Асахаре выехать в Россию и он здесь уже будет бесплатно раздавать сахар. И вы не поверите, тетки вытирали слезу и жертвовали очень даже приличные суммы.

Грешно, конечно, обирать этих несчастных теток, но, с другой стороны, было бы лучше, если бы я за большие деньги продавал им саморазогревающуюся сковородку, которая весит 16 килограммов и для ввода в рабочее состояние потребляет 2 киловатта электричества? А так тетки заплатили немного денежек, преисполнились сознанием того, что помогают хорошему человеку (а чем я плохой человек?), а также не приобрели ничего безусловно вредного в домашнем хозяйстве. Поэтому я думаю, что мне еще и спасибо надо сказать. Все равно через пару метров в переходе стоит очередной жулик, который у этих теток деньги, безусловно, вытянет. Так что не лучше ли, чтобы эти деньги достались все-таки мне? Ладно, я что-то отвлекся.

С «Асахарой», впрочем, пришлось скоро завязывать, потому что один раз в переход забрел один из членов этой секты, увидел плакат, привел отряд боевых асахаровцев с плакатом «Зарин – путь к просветлению», которые отобрали у меня выручку за весь день. Я им пытался объяснить, что вовсе не имел в виду их духовного лидера. Что их Асахару зовут Секу, а моего – вовсе даже Александр Петрович, но меня не только не послушали, но еще и сломали об мою голову мой же плакат. Видали, какие негодяи? А еще говорят о каком-то просветлении. Правильно их Асахару посадили. Пускай сидит. Уж на его освобождение я точно деньги собирать не буду.

Следующий плакат гласил: «Фонд помощи инвалидам столетней войны» (это чтобы уже никто претензии предъявить не мог, даже наследники.) Деньги давали весьма неплохо. Только приходилось отвечать на множество вопросов всяких бабулек. Уж очень они любопытные. Нет чтобы просто кинуть денежку и пилить себе дальше. Собственно, бабульки денег никогда на фонды не давали. Да и не нужны мне были их копейки. Зато обязательно разговоры заводили. Но я их сразу не посылал, потому что тоже скучно весь день на месте стоять без всякого человеческого общения. Обычный диалог звучал так:

– Сынок, а на что это ты денежку собираешь, а?

– Как это, бабуль, на что? В фонд помощи инвалидам столетней войны. Вот здесь, бабуль, написано же.

– А-а-а-а-а-а, – говорит бабулька, делая вид, что хоть что-то поняла.

Потом умолкает на минутку, затем снова спрашивает:

– Милок, а я чегой-то не поняла: что за война-то?

– Бабуль, ну здесь же написано: столетняя война. Сто лет продолжалась. Представляешь, сто лет! Вот тебе сколько лет?

– Семьдесят пять, милок.

– Вот видишь! Еще двадцать пять лет, и как раз будет как бы окончание столетней войны.

– Вот это да, – говорила бабулька и замолкала, потрясенная сухими цифрами статистики. – Милок, – снова вступала она в разговор, – а там инвалидов-то много накопилось?

– Ну, бабуль, ты даешь! Как ты думаешь, за сто лет сколько их скопиться должно? Да целые табуны! Сплошные инвалиды! Их чтобы прокормить, вагон хлеба каждый день нужен. Вот мы на фонды и собираем.

– А-а-а-а-а! – наконец, въезжает бабулька. – Теперь я поняла. Вагон хлеба – это же много. Понимаю. Только я, милок, тебе ничего не дам. У меня у самой нету.

– Да ладно, бабуль, я понимаю. На вот тебе рупь и шуруй себе дальше.

– Ой, милок, спасибо тебе! А инвалидам от меня большой привет передай. Скажи, баба Шура о них помнит.

– Дык, бабуль, ясный пень, вот сегодня и передам.

…

Через некоторое время надоели мне все эти инвалиды, и я начал смелые эксперименты. Плакат «Помогите обществу защиты дикой природы от домашней» принес неплохой доход, хотя несколько меньший, чем я ожидал.

«Фонд противодействия агрессии внеземных цивилизаций» сработал очень хорошо, вот только долго приходилось всем объяснять – кто, откуда и когда на нас покушается, так что половина денег ушла на мзду милиционерам, ибо толпа у моего столика перекрывала свободный проход.

Наконец, когда мне вся эта возня с плакатами надоела, я стал выдавать уже совершенно идиотские перлы типа: «На строительство церкви святого Франца Бейкенбауэра», но и то давали очень даже неплохо. Я же говорю, отлично срабатывал тот факт, что я был прилично одет, побрит и выглядел очень даже респектабельно. Все считали, что такой человек уж, безусловно, не положит денежки в карман, а сразу потащит их покупать хлеб для инвалидов столетней войны или строить церковь имени величайшего немецкого футболиста.

Но потом стали одолевать конкуренты. Точнее, плагиаторы. Во-первых, в другом конце перекрестка возник здоровенный битюг с огромным плакатом «Истинная церковь святого Франца Бейкенбауэра! Не подавайте всяким проходимцам!». Во-вторых, в переходе стали появляться ребята с плакатиками «Фонд помощи инвалидам сочинского наводнения», «Фонд помощи вдовам мужей, умерших от белой горячки» и так далее. То есть нагло крали все мои идеи. Разумеется, я стал было возмущаться, но ребята с этими плакатиками по весу были раз в пять крупнее меня и быстро объяснили, что, мол, ты бы, отец, заткнулся по-хорошему, а то мы сами тебя заткнем.

Кстати, ребятам подавали сначала меньше, чем мне (разумеется, я же выглядел внушительно, не то что эта шелупонь), но тогда парни стали работать по двое: один стоит с плакатиком, а другой – с 48-м размером шеи – подходит к снующим мимо людям и ласково говорит: «Ну что, друг, неужели не пожертвуешь в фонд помощи заболевшим проституткам рублей двадцать-двадцать пять?», народ уже не мог сходу найти серьезных аргументов против такой постановки вопроса.