© ООО «Издательство АСТ»

Пробуждение

«Я в раю?»

Подо мной была мягкая, словно перина, трава – лежать на ней легко и приятно. Сквозь шелестящие листья деревьев виднелось пронзительно голубое небо. Сочность красок казалась невероятной – идеально яркий мир.

Если это и не рай, то очень похоже.

Попробовал было встать, но тело не слушалось. Понемногу приходя в себя, почувствовал ледяное дыхание холода по спине – перед глазами возникла пугающе четкая картинка воспоминаний: ночной перекресток, перекрученный велосипед, сломанная, будто кукла, фигурка Кати на обочине.

Вспомнил, как с криком, не сознавая, что делаю, бросился к черному кроссоверу, с ненавистью распахивая дверцу. Это была полная машина опьяненных безнаказанностью и наркотическими веществами мажоров, а за рулем необычайной красоты девушка с огромными восточными глазами. Даже несмотря на дурман, она завизжала от страха, лишь едва увидев мое лицо.

В машине играла музыка, так громко, что я даже не услышал выстрела. Заметил только черный кружок дула пистолета, зажатого в руке широкоплечего лысого парня на пассажирском сиденье. Яркая вспышка – и все. Воспоминаний больше не было. Нет, были. Номер машины – три шестерки вкупе с тремя удивительно говорящими буквами.

С трудом сглотнув, снова попытался встать, осмотреться, но тело не слушалось, лишь едва слышный стон вырвался из груди. Хотелось подняться и бежать куда-нибудь – куда угодно, лишь бы узнать, как Катя, жива ли она. Прорвавшиеся из воспоминаний отголоски ее леденящего душу крика, раздавшегося за миг до удара, пугающе четко прозвенели в ушах.

Вдруг надо мной появилось чужое лицо. Совершенно непривлекательное, пугающе крупное, грубое, с затейливой вязью татуировки, спускавшейся со щеки на шею. Заметив мой испуг, незнакомец оскалился, показав крупные желтые зубы, и грубо поднял меня, встряхнув, как тряпку. До боли стиснув предплечье, он потащил меня вперед – я едва поспевал следом, с трудом переставляя непослушные ноги.

Осматриваясь, осознал, что нахожусь в ухоженном саду, огражденном высокой каменной оградой. Взгляд на мгновение упал на архаичную повозку у закрытых ворот – наверняка на ней меня сюда и привезли. Миновав заросли аккуратно подстриженных кустов, надсмотрщик – я заметил у него за поясом витой кнут – вывел меня к навесу с жаровней.

Здесь были люди. Вокруг небольшого каменного очага на земле лежали и сидели несколько десятков рабов. Испуганные, безразличные, опустошенные – передо мной представали самые разные мужские лица, пока приближался к навесу. У каждого на шее темнел узкий кожаный ошейник, через металлическое кольцо которого была пропущена веревка, связывающая всех в вереницу. Из одежды лишь у некоторых имелись набедренные повязки из грубой ткани. Только сейчас я понял, что и на мне кроме завязанной на поясе грязной тряпки больше ничего нет.

Некоторые из рабов постанывали от боли – присмотревшись, я с ужасом увидел отметины ожогов в виде трилистника на их щеках. Судя по виду ран, выжжены клейма были только что. Заполошно оглянувшись вокруг, у воздушной беседки – неподалеку от шеренги склонивших головы нагих рабынь – заметил двух человек, будто сошедших с картинки учебника античности. Один из них, статный и высокий, с посеребренными сединой висками, был в тоге с пурпурной полосой по краю – видимо, сенатор. Его высокое положение подчеркивал эскорт из четырех преторианцев в красных плащах – солнце расцвечивало бликами их дорогие, вычищенные до блеска анатомические панцири. На прямоугольных щитах воинов алела угловатая эмблема в форме раскинувшего крылья орла.

– Павел, ты не перестаешь меня удивлять! Где же ты достаешь подобную красоту? – неожиданно для меня проговорил сенатор на чистом русском.

Его собеседник, тучный и низкорослый мужчина в мешковатой синей тоге, в ответ лишь подобострастно поклонился.

– Неужели это аркадианка? Верно? – сенатор шагнул к одной из рабынь, чью наготу едва прикрывали скудные лохмотья. Взял ее за подбородок, заставляя поднять лицо, и у меня из груди невольно вырвался сдавленный крик. Это была Катя! Но возглас моментально захлебнулся – на шее железными тисками сжалась, утягивая меня вниз, лапа татуированного надсмотрщика. Чуть отпустила она только тогда, когда я захрипел – виски сжало чугунным обручем, перед глазами появились черные круги. Второй рукой надсмотрщик завел мне за спину запястья и грубо стиснул их, заставив вскрикнуть от пронзительной боли.

Сенатор, между тем, бесцеремонно держа Катю за подбородок, продолжал с интересом ее рассматривать. Склонившись в три погибели, не обращая внимания на боль, я с отчаянием видел, как по испуганному лицу девушки катятся слезы.

– Ну, и… – протянул сенатор.

– Цена лишь для тебя, мой господин, другим я…

– Сколько?

– За такие деньги ты нигде не найдешь аркадианку такой красоты и свежести, а…

– Павел! Сколько?!

– Только для тебя, мой господин, три миллиона сестерциев, – низко поклонился работорговец.

Сенатор, услышав сумму, покачал головой и в изумлении издал губами дребезжащий звук, отпрянув и отбросив руку так, что голова Кати дернулась.

– Ты сошел с ума, Павел? – изумленно произнес сенатор. – Да за такие деньги я куплю себе виллу на Палатинском холме! Опомнись, какие три миллиона?!

– Это аркадианка, мой господин. На холмах Великого Города ты найдешь несметное количество вилл на любой вкус, а вот подобную девушку едва ли… еще и за такие деньги.

– Три миллиона… – негромко повторил сенатор.

Он нахмурился, пожевал губами и вновь шагнул вперед – я видел, как Катя при этом вздрогнула и судорожно втянула воздух. Павел взялся за висящие на ее плечах лохмотья и резко рванул. Оказавшись обнаженной, Катя взвизгнула, пытаясь прикрыться ладонями, но работорговец сделал повелительный жест – и она послушно опустила руки. С трудом, преодолевая стыд, девушка выпрямилась и спрятала взгляд. Я лишь скрипнул зубами, понимая, что подобное послушание неспроста – Катя в жизни была яркой, дерзкой, даже нахальной и всегда готовой отстаивать свои права.

Вид обнаженного юного тела немного отвлек сенатора от мыслей о деньгах – он жадно рассматривал Катю. Торговец подался вперед – и раздался девичий крик, вызвав у меня невольный стон ярости. Павел хлестко ударил Катю по соскам, заставив груди упруго закачаться.

– Посмотри, мой господин, – схватил девушку за плечо Павел, – какая грудь, бедра, талия… одна из граций готова упасть тебе в руки!

Катя, повинуясь требовательному рывку, развернулась – сенатор впился жадным взглядом в ее ягодицы, по которым со звонкими шлепками похлопал торговец. Одним движением он грубо собрал в кулак волосы девушки, приподнимая и демонстрируя сенатору шею – я же смотрел только на красные полосы на ее спине.

– Строптива? – ткнул пальцем в след от хлыста сенатор – я услышал, как Катя вскрикнула от боли.

– Но обучаема. Девственна, красива… ты не прогадаешь с покупкой, мой господин.

– Девственна? Ну, в постели от нее толку никакого, – фыркнул сенатор.

– Ей всего шестнадцать лет, мой господин, – поклонился Павел, – ей нужен только хороший учитель.

Торговец соврал, Кате было восемнадцать – она сама мне об этом говорила. Сенатор между тем задумчиво хмыкнул, его крупное лицо расплылось в довольной гримасе – грубая лесть не прошла даром.

– Два миллиона.

– Мой господин….

– И моя благосклонность.

– Мой господин, три миллиона – цена лишь для тебя. Если ты откажешься от такого сокровища, от сошедшей с небес дочери богини, я продам ее за пять. Это же бриллиант чистой воды – ему вовсе не требуется огранка! Людям, чья благосклонность мне безразлична, в отличие от твоей, мой господин, я выставлю цену в шесть, семь миллионов!

Закончив прочувственную тираду, торговец склонился в низком поклоне.

Мне было видно, как подрагивают плечи Кати – она по-прежнему послушно стояла, расправив плечи, беззвучно всхлипывая от унижения.

– По рукам, – после долгой паузы хлопнул себя по бедру сенатор, – неси бумаги.

Пока работорговец и сенатор подписывали договор, несколько рабов в туниках с красным орлом подбежали к Кате. Набросив на ее плечи накидку, они повели девушку прочь со двора. Та шла, низко опустив голову – на лице ее были страх и отчаяние. Когда Катя оказалось совсем рядом, я рванулся, пытаясь привлечь ее внимание, но надсмотрщик как чувствовал. Он сжал лапищу с такой силой, что у меня потемнело в глазах. На некоторое время я, видимо, потерял сознание, а когда очнулся, Кати поблизости уже не было. Зато надо мной стояли ненавистные сенатор и работорговец.

– И этот тоже аркадианец? – удивленно воззрился власть имущий покупатель на мое лицо.

Павел вместо ответа изобразил короткий поклон.

– Да ты татарин настоящий! Где ты только берешь таких рабов?

– Я не знаю, кто такие татары, мой господин, но видимо это очень достойные люди, и я благодарен тебе за похвалу, – ушел от ответа Павел, вновь подкрепив слова поклоном. – Желаешь посмотреть этого юношу ближе?

Сенатор, не обращая внимания на работорговца, шагнул вперед и так же, как и Катю недавно, бесцеремонно схватил меня сухой рукой за подбородок. Я хотел бы броситься на него, вцепиться зубами в горло, бить до тех пор, пока тот не перестанет дышать, но крепкая лапа надсмотрщика крепко держала меня. Если бы взглядом можно было убивать…

– Гляди-ка, вылитый Антиной, – пробормотал сенатор, – да ты можешь получить за него еще больше, чем за девчонку!

– Желаешь его приобрести, мой господин?

– Павел, ты же знаешь, что мне не нравятся мальчики, – хохотнул сенатор. – К тому же ты и так ограбил меня сегодня.

– Ты приобрел само совершенство, мой господин, – произнес Павел.

– Сообщишь, как появится еще что-нибудь интересное, – не прощаясь, сенатор двинулся прочь – глухо загремев сочленениями доспехов и оружием, преторианцы двинулись за ним. Двое торопливо пробежали вперед, обгоняя господина и держа наготове щиты.

– Гай Юлий Орлов всегда первый и желанный гость в моей скромной латифундии, – подобострастно крикнул вслед сенатору Павел. Но когда работорговец развернулся, на его крупном, заплывшем жиром лице появилось совсем другое – хищное – выражение. Никакого подобострастия и почтения в помине больше не было.

– Еще не заклеймил? – поинтересовался Павел у надсмотрщика.

– Гармунд ждал господина, – низким и хриплым голосом ответил тот.

– Все верно, столь красивое лицо портить не с руки, – кивнул работорговец. – Держи его.