Редактор Ирина Анпилогова

Иллюстратор Ксения Волкова

Корректор Гульшат Уметбаева

Корректор Анастасия Нурмухаметова

Корректор Ирина Таирова

© Альбина Кондратьева, 2022

© Ксения Волкова, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0055-3027-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. «Космодом»

1 мая 2066 г.

– Наташа, переключи на радио, новости начинаются! – крикнул мне отец, стараясь перекричать рёв автомобильного двигателя нашей Лады «Элита». Как и все отечественные электрокары, она гудела и ревела, когда разгонялась до больших скоростей.

Я отключила от автомагнитолы телефон, через который слушала музыку, и прибавила громкость приёмника:

«… к региональным новостям. Сегодня делегация ООН прибыла в Пермский край с целью посетить закрытый военный завод космического и ракетного оборудования „Космодом“. Завод принадлежит авиастроительной компании „Космодом“ и немецкой компании „Эндекум-про“ и выполняет космические заказы Роскосмоса вот уже почти 50 лет. Напомним, что в минувшую среду генеральный директор АК „Космодом“ Николай Царицын согласился снять гриф секретности и принять у себя членов ООН с целью пресечь любые обвинения в нарушении пункта соглашения от 2023 года „О запрете атомной промышленности“…»

Мой отец, Матвеев Игорь Витальевич, был полковником ВВС. Десять лет назад он ушёл в отставку и начал инспектировать частные военные предприятия, работающие на государство. Он всегда был с головой погружён в карьеру, наверное поэтому мама в конечном итоге не выдержала и ушла от него. Но с тех пор как папа стал работать на «Космодоме», он, казалось, и вовсе забыл о нас. Приезд на майские праздники был первым его визитом к нам за последние полтора года. Однако и тут его выдернули на работу из-за этой проверки!

Представители ООН приехали на три дня раньше предполагаемого срока, и теперь десятки учёных, военных и гражданских тряслись по ухабам, чтобы добраться до самого таинственного военного завода России, пока с него временно сняли секретность и дали разрешение на визит.

– А если Царицын откажется взять меня на практику? – спросила я, прекрасно понимая, что директору сегодня будет не до меня. Но это была мамина идея, и отец, как всегда, не стал с ней спорить.

Я была студенткой второго курса Пермского политехнического университета. Прохождение практики на производстве было обязательным для успешной сдачи экзаменов, и мама считала, что отец просто обязан заняться этим вопросом или, по её словам, «внести хоть какой-то вклад в жизнь своей дочери».

– Конечно, он откажется, – усмехнулся отец, даже не глядя на меня. – Мы просто заполним отчёт по практике, составим характеристики или что там ещё нужно, и ты уедешь домой.

Я озадаченно посмотрела на отца: сфабриковывать документы было против его принципов.

– А что ты хотела? Это закрытый военный завод, Наташа. Если бы президент не собирался успокоить ООН и лично не настоял на проверках, ни ты, ни кто-либо другой из гражданских никогда не оказались бы за его стенами.

Спорить с отцом было бесполезно, тем более подобный поворот событий только упрощал дело, поэтому я снова включила музыку на телефоне, и остаток пути мы ехали молча.

Наконец дорога свернула в сторону, мы миновали густую рощицу, и за ней нам открылся вид на «Космодом».

По рассказам отца я знала, что полвека назад здесь был полузаброшенный военный завод и десяток жилых домов вокруг него. Папа говорил, что основатели АК «Космодом» выкупили его и расселили жильцов. Теперь территория завода была обнесена таким высоким металлическим забором, что невозможно было разглядеть, что находится за ним. Рядом не было ни одного живого растения, словно землю вокруг стен выжигали или чем-то опрыскивали.

– Полковник Игорь Матвеев с дочерью, – отец вышел из машины и просунул документы в узенькое окошко возле ворот.

Пока шла проверка, я с тревогой поняла, что мне почему-то совершенно не хочется заезжать внутрь. Эти тёмно-серые металлические стены напоминали неприступную крепость или тюрьму. И у меня холодок прошёл по спине при мысли о том, какие тайны они могут скрывать.

Но пути назад уже не было: отец вернулся в машину, а металлические створки ворот с глухим скрежетом раздвинулись, пропуская нас вперёд.

Поставив машину в крытый гараж, мы с папой направились к трёхэтажному зданию с высокими арочными окнами – главному корпусу, как я догадалась, потому что все остальные постройки были одноэтажными и имели менее презентабельный вид.

– Здесь я и работаю, – отец подтвердил мои догадки и кивнул двум охранникам, стерегущим дверь. – Девушка со мной, всё в порядке.

Мы вошли внутрь, и я очутилась в среднестатистическом российском госучреждении с мраморной отделкой, коврами и портретом президента в парадном холле. Сославшись на то, что времени в обрез, отец поспешно провёл меня в свой кабинет и, передав в руки секретарши, удалился.

– Меня зовут Вера, – представилась молодая женщина, поднимаясь из-за своего стола.

– Наташа.

– Чай, кофе?

– Нет, благодарю, – я проверила по телефону время: час десять. – Отец сказал, что на два запланирован фуршет с членами делегации. Но не сказал, приглашена ли я на него.

– Безусловно! – Вера достала из стопки бумаг листок. – У меня указано, что вы прибудете. Царицын настаивал на присутствии всех членов семьи руководства завода.

Я лишь недоумённо пожала плечами:

– Но зачем?

– Наташа, – Вера многозначительно на меня посмотрела, – вы же понимаете, все эти слухи вокруг радиации. Будь здесь опасно, никто не привёл бы на территорию завода своих детей! Так что и вы, и другие члены семьи – своего рода гарантия экологической чистоты.

«Космодом» обвиняли в подпольном производстве ядерных продуктов последние лет двадцать. И всё из-за повышенной секретности и закрытого доступа. Но, по словам отца, здесь был обычный ракетный завод, и, чтобы доказать это, Царицын открыл сегодня для делегатов ООН доступ в святая святых «Космодома». Судя по всему, он намеревался устроить для них показательное шоу.

– Понятно, – я скривилась при мысли о том, что я здесь как «гарант экологической чистоты», но мне совершенно не хотелось развивать эту тему. Отчего-то на душе снова стало тревожно, и, чтобы отогнать неприятное предчувствие, я раскрыла свой рюкзак и стала переодеваться к фуршету.

Сменив кроссовки на туфли, я надела бледно-розовое платье из наноацетата – ультрамодной в этом году ткани. Волосы у меня были тёмно-русые, до плеч, с прямой чёлкой, и мне пришлось порядком повозиться, чтобы аккуратно уложить её. Едва я успела поправить макияж, как вернулся отец.

– Наташа, с собой ничего не бери. Сотовые телефоны тоже запрещены, – предупредил он меня. Надев поверх рубашки пиджак и причесавшись, папа повёл меня к парадному входу встречать делегацию ООН.

По коридорам, начищенным до блеска, уже вовсю сновали репортёры центрального канала, пока сотрудники службы безопасности проверяли на входе ещё одну группу иностранных журналистов, а начальство завода нетерпеливо переминалось с ноги на ногу возле окон, высматривая, не едет ли кортеж.

Там же был Николай Александрович Царицын, высокий и подтянутый мужчина в годах. Около него стояла молодая жена с ребёнком на руках и два парня-подростка в тугих бабочках на шее, напоминающих удавку. Отец сразу же подошёл к Царицыну, сухо представил меня и уединился с ним в дальнем углу. Сам папа был невысокого роста, к тому же он сильно поправился с тех пор, как стал работать здесь, так что вместе они представляли довольно нелепую пару.

Следующие минут двадцать я не знала, чем себя занять, пока, наконец, не прибыла толпа из ООН. Журналисты и переводчики оттеснили меня к дальней стене, и я не слышала и не видела ничего, что происходило в холле, уже сомневаясь в том, что моя практика стоила того, чтобы приезжать сюда.

Дальше оказалось ещё хуже. Все направились в столовую, где начался фуршет, и я окончательно потеряла отца из виду. Мои попытки хоть что-то съесть тоже не увенчались успехом. Едва я взяла с подноса тарталетки, как ко мне подскочил журналист.

– Вы сотрудник «Космодома», позвольте узнать?

– Нет, нет, я дочь полковника Матвеева, – тарталетка титаническими усилиями была проглочена, потому что камера уже направлялась мне в лицо.

– Скажите, каково это – оказаться за стенами завода, о котором, вы, как дочь полковника Матвеева, наверняка многое слышали?

– Ну… я не знаю, это интересно, конечно… – в моей голове в этот миг, казалось, не осталось ни одной мысли. К счастью, от необходимости давать интервью меня избавила Вера. Она довольно грубо отшила журналистов и увела меня подальше от них.

– Ищут сенсацию, – женщина закатила глаза, – как будто заняться больше нечем, кроме как нашим заводом.

В какой-то мере я понимала журналистов. «Космодом» выпускал лучшие ракетные двигатели, и, как студентка технического университета, я часто слышала на лекциях о новейших разработках, которые используются на заводе, и удивительных рекордах, что ставят его рабочие на производстве. Половина моих преподавателей поставили бы мне автоматом пятёрки за все следующие годы в обмен на возможность оказаться сейчас на моём месте. Поэтому, несмотря на необъяснимый дискомфорт, который вызывало у меня присутствие здесь, мои глаза загорелись в предвкушении, когда Царицын пригласил всех, наконец, на экскурсию по производственным цехам.

Пройдя вереницу коридоров и преодолев с десяток громоздких металлических дверей, делегаты, журналисты и парочка таких же счастливчиков, как я, попали в главный инженерный отдел завода. Царицын подвёл нас к окну во всю стену с табличкой «Механический цех», и нам открылась святая святых «Космодома». Прямо под окном начинались четыре ряда станков, связанных между собой конвейерными лентами, которым, казалось, не было конца и края. За ними работали десятки мужчин в ярко-синей форме с серебряной ракетой на груди, а также маленькие роботы, которые таскали за собой тележки с деталями.

– Вот уже более двадцати лет «Космодом» занимает лидирующее в своей отрасли место по объёму готовой продукции, – с нескрываемой гордостью объявил Царицын. – В этом немалая заслуга как наших российских учёных, так и немецких коллег из «Эндекум-про». Специально смоделированные инженерные станки и подготовка рабочих кадров не имеют аналогов во всём мире. Мы очень дорожим нашими разработками, поэтому никого не допускаем на территорию рабочих цехов. Очень жаль, что из-за этого нас обвиняют в укрытии жутких тайн.

Царицын улыбнулся делегатам, и те зачиркали ручками в своих блокнотах. Ответив на пару вопросов журналистов, он повёл нас в соседнюю комнату, где за таким же большим окном открывался вид на цех сборки.

– Вон он, красавец, – рядом со мной раздался восторженный женский голос, – ионный ракетный двигатель «Небо-18»!

Я вытянула шею, дабы разглядеть его, но не заметить двигатель было невозможно. На постаменте в самой середине цеха лежал наполовину спаянный трапециевидный аппарат метра четыре в диаметре и около десяти в высоту. Вокруг него, ни на секунду не останавливаясь, трудилось с дюжину роботов, припаивая листы обшивки, вкручивая и подгоняя по размеру детали. Людей в цеху не было: должно быть, они управляли процессом с безопасного расстояния.

Мы все молчали, поражённые размером двигателя, лишь журналисты отталкивали всех от окна, желая сделать кадр получше. Дав нам возможность полюбоваться, Царицын торжественно представил образец:

– Ионный ракетный двигатель «Небо-18». Он был использован на челноках, которые сопровождали межпланетные космические корабли. Роскосмос снабдил шестью такими «Юпитериус», отправившийся в исследовательскую миссию с экипажем из шестнадцати человек. Подобные полёты, нацеленные на изучение нашей Солнечной системы или её колонизацию, начались около двадцати лет назад. За это время уже около сотни землян самопожертвенно покинули нашу планету, понимая, что никогда уже не вернутся домой, дабы внести бесценный вклад в освоение космоса.

Осветив все положительные качества долговечного «Небо-18», Царицын провёл нас к складу с отходами, где представители ООН достали приборы и стали замерять уровень радиации, электромагнитного излучения, проводить химический анализ воздуха и ещё много чего. Папа и Царицын как-то загадочно улыбались всё это время. Наконец эксперты торжественно объявили, что все показатели в норме, и репортеры разочарованно вздохнули.

– Ну что ж, Игорь Витальевич, Николай Александрович, ведите тогда в отдел ракетных разработок, – деловито улыбнулась та же женщина.

– Нет, наш следующий пункт – литейный цех! – торжественно оповестил Царицын, и мы засеменили по запутанным лабиринтам здания.

Окно, выходящее в литейный цех, было совсем маленьким, так что я топталась где-то при входе на смотровую площадку. Потом был ещё цех, где располагалась магнитмашина такой мощности, что она была способна под действием магнитных волн гнуть металлы высокой прочности под любым углом, и снова склады, где делегаты защёлкали своими измерительными приборами. Я же только дивилась тому, каким огромным был этот завод. Впрочем, отец озвучил, что он занимает около трёхсот тысяч квадратных метров, куда входят восемнадцать цехов, административное здание и жилой квартал для работников.

– Игорь Витальевич, – женщина сделала шаг вперёд, привлекая к себе всеобщее внимание, а я бросила быстрый взгляд на её бейдж: «Ольга Фролова – главный инженер РосАльянс, эксперт ООН по вопросам ракетостроения», – полковник, ведь вы отвечаете за государственную безопасность на заводе?

– Так точно! – шутливо отозвался отец, по-военному вытянувшись.

– Тогда что вы скажете об исчезновении четырёх ваших сотрудников два года тому назад?

– Не скажу ничего нового, Ольга Станиславовна, наши коллеги пропали не на территории «Космодома», мы не имеем отношения к их исчезновению и, увы, при всём нашем старании так и не смогли установить их нынешнее местонахождение.

– То есть теорию о том, что они собирали военную информацию для «Эндекум-про» и их убрала контрразведка, вы в расчёт не берёте?

– Конечно, нет! – отец покачал головой, а представители упомянутой организации недовольно уставились на Фролову.

Женщина натянуто улыбнулась и предложила Царицыну показать им жилой квартал и взять интервью хотя бы у одного работника завода.

– Сегодня у них сокращённый рабочий день по случаю праздника, – он посмотрел на часы на своём запястье, – не будем задерживать наших мастеров. В любом случае по плану у нас визит в музей завода.

Царицын подал Фроловой руку и открыл перед ней следующую дверь, а я наконец оказалась рядом с отцом.

– Ещё немного осталось, – прошептал он, беря меня под руку. – Все замеры, какие хотели, делегаты уже сделали, даже воду взяли на анализ. Журналисты попытают нас часок своими вопросами и уедут.

Я устало кивнула, чувствуя в глубине души лёгкое разочарование. Как и Фролова, я надеялась на самом деле попасть внутрь завода, а не наблюдать за всем из смотрового окна.

Едва я успела поделиться с отцом своими ожиданиями, как к нему подскочила невесть откуда появившаяся Вера, сообщила о прибытии какого-то груза из города, и папа скрылся в одном из поворотов. Я же пошла дальше, слишком поздно сообразив, что можно было уйти вместе с ним: вряд ли в музее меня ждало что-то интереснее ракетного двигателя. Как назло, Царицын вдруг остановился, показал пальцем на широкую трубу у нас над головой и громко заговорил.