Дивнозёрье

© А. Чароит, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Тайке повезло в жизни. Такая юная – только-только школу закончила, – а уже ведьма! Да не абы какая, а ведьма-хранительница Дивнозёрья – деревни, где наш обычный мир сошёлся с Волшебной страной. Это же так здорово – не просто верить в волшебство, а точно знать, что оно существует. С самого детства общаться с домовыми и мавками, лешим и водяным, а ещё дружить с коловершей – удивительным зверьком, похожим на помесь кота с совой.

Так думали те немногие, кому Тайка осмеливалась рассказать о своих приключениях.

Не то чтобы ей не хотелось поделиться. Просто она знала, что её поднимут на смех. В лучшем случае назовут выдумщицей и врушкой, в худшем – сочтут чокнутой, потому что многие люди разучились верить в волшебство.

Впрочем, нет худа без добра. Чем меньше знают о заповедном крае, тем в большей сохранности он будет. А то вон ещё в бабушкины времена кто-то написал в газету о дивнозёрских чудесах – так потом еле отвадили нудных репортёров и доморощенных любителей чертовщинки.

Кто-то подумает, что жизнь ведьмы – это сплошные радости и приключения. И в чём-то будет прав: Тайка ни за что не променяла бы свою судьбу на обычную жизнь. Но это не значит, что ей всё дается легко. Быть хранительницей волшебства – это ведь большая ответственность. Кто ещё спасёт простых жителей деревни от зловредной нечисти, поможет совладать с упырём из погреба, с кикиморой-раздоркой или с заезжим оборотнем? И при этом нельзя забывать про домашние дела и учёбу. Хорошие оценки себе так просто не наколдуешь, даже если ты ведьма.

Тайка сначала очень расстроилась, когда с первого раза не поступила в институт, но, к счастью, её верные друзья были рядом. И мудрый коловерша Пушок сказал так:

– Не переживай, Тая. Неудачи и огорчения у всех случаются. Главное – не сдаваться! Лучше подумай, как обратить дело в свою пользу. Это ж у тебя теперь целое беззаботное лето впереди. А значит, нас ждёт ещё больше приключений!

Ведьмино лето

– Ох, Таюшка-хозяюшка, слыхала?! Тут такое приключилось! Харитошку помнишь? Энто бабы Лиды домовой. В общем, сбрендил он!

Никифор выглядел таким взволнованным, что Тайка даже испугалась, как бы его удар не хватил.

– В каком смысле сбрендил?

– В самом что ни на есть прямом. Грит, не хочу больше быть домовым. Вы, мол, за свои дома цепляетесь, а энто предрассудки. Кругозор расширять надобно.

– Ничего себе! – ахнула Тайка.

Все домовые, с которыми она была знакома, жили по принципу «Мой дом – моя крепость». Того же Никифора, бывало, на улицу калачом не выманишь. Сидит на печке, и хорошо ему, тепло. Да что там Никифор! Даже непутёвый Сенька-алкаш за своё хозяйство радел, как умел. А тут на тебе!

Признаться, она едва помнила этого Харитошку. На посиделки, которые Марьянка-вытьянка устраивала в заброшенном доме, он хоть и приходил, но обычно сидел в сторонке. Не пел, не плясал, даже угощение брал с оглядкой, будто всего стеснялся. А если к нему подсаживался кто-нибудь из кикимор или домових – краснел как помидор. В общем, как сказал бы Пушок, домовой-интроверт.

Стоило вспомнить коловершу, как он тут же появился. Вылез из-под стола, словно чёртик из табакерки, и заявил:

– А может, у него кризис среднего возраста? Я в интернете читал. Это когда вдруг задумываешься: а чего же я достиг в свои годы? Понимаешь: ни-че-го. И ка-ак нахлынет грусть-кручина!

– Кручина без причины – признак дурачины, – проворчал Никифор. – Пушок, ты Харитошку помнишь? Ну какие там годы? Он же молодой совсем. Даже борода ыщо не выросла – токмо бакенбарды.

– Значит, подростковый кризис! – не сдавался коловерша. – Все талдычат: ты должен быть домовым, потому что папка и мамка твои были домовыми. Семейная династия, все дела. А он, может, космонавтом быть мечтает? Или мороженое продавать?

– Действительно, а кто-нибудь спрашивал, чего он сам хочет? – Тайка почесала Пушка за ушком, и тот немедленно заурчал, как трактор.

– На вот, полюбуйся. – Никифор достал из-за пазухи кусочек бересты. – Энто Харитошка оставил, прежде чем удрать.

Тайка вчиталась в угловатые каракули:

«УХАЖУ ИСКАТЬ ЩАСТЬЯ!

ДОМ ОТДАЙТЕ КАМУ ХАТИТЕ.

КАК УСТРОЮСЬ В ГОРОДЕ ПРИШЛЮ ВАМ ПИСМО И ГАСТИНЦЕВ.

ХАРИТОН»

– Хм, значит, в город подался… – Тайка вернула записку Никифору. – Знаешь, а вообще там много возможностей. Можно, например, подъездным стать. Или автобусным.

Никифор неодобрительно покачал седой головой:

– Бери выше! Харитошка в музейные решил податься.

– Экспонаты? – не удержался Пушок. – А что, отличная карьера! Стоишь красивый, на тебя все смотрят, восхищаются… Хотя я бы на его месте лучше в домкультурные подался. Тогда на концерты можно хоть каждый день ходить!

– Тебе бы только куролесить! – с досадой отмахнулся Никифор. – Таюшка-хозяюшка, дай совет, шо делать-то?

Тайка пожала плечами:

– Ждать. А что ещё остаётся? Он же сказал, что напишет. Харитон – взрослый домовой, это его жизнь.

– А с домом? Как думаешь, ничего, если мы к бабе Лиде Анфиску поселим? А то она так намаялась, погорелица.

– Разве вы такие вопросы не на домовишниках решаете?

– Обычно да, но… В общем, у нас голоса разделились поровну. Одни говорят, что Харитошка одумается и вернётся, надо бы место придержать. А то где он потом дом по сердцу найдёт? Другие бушуют, мол, шиш ему. Кто, грят, хозяйство бросил, тот отступник и негодяй. Мой голос, получается, решающий. А я, ты ж знаешь, за Анфиской ухаживаю. Сталбыть, лицо пристрастное. О-хо-хо, за что мне это всё?! – Никифор принялся обмахиваться салфеткой.

– Водички попей, успокойся. – Пушок придвинул ему стакан. – Не то тоже сбрендишь, а мы к тебе уже привыкли.

– Типун тебе на язык! – возмутился Никифор, но воды всё-таки выпил.

– А вы у Анфисы спросили? Помнится, после пожара она говорила, что боится снова не уследить и хозяев подвести. – Тайка припомнила, как рыженькая домовиха делилась с ней своими печалями. – Может, она ещё не готова?

– Да она никогда не будет готова, – насупился Никифор. – Но избыть страх можно, только встретившись с ним лицом к лицу, и никак иначе… Ладненько, спасибо вам за советы, пойду я спать. Утро вечера мудренее. А завтречка на домовишнике всё и порешаем.

Осушив стакан до дна, он нырнул за печку, и вскоре оттуда раздался раскатистый храп.

Тайка с Пушком переглянулись.

– Тебе тоже кажется, что Никифор как-то быстро свернул тему? – спросила она, и коловерша кивнул.

– Готов спорить на целый противень пирожков – он что-то недоговаривает!

* * *

Всю следующую неделю Никифор отмахивался от расспросов. Мол, не бери в голову, сами разберёмся. Тайка не настаивала, хотя и было любопытно, чем же дело кончилось. Ну да ладно, не пытать же его? Захочет – расскажет.

А в воскресенье, зайдя в гости к Марьянке-вытьянке, она встретила там зарёванную Анфиску. Перед домовихой стояли чашка с чаем и непочатый кусок пирога, но та на угощение даже не смотрела, а знай размазывала слёзы по щекам. И даже её рыжие косички выглядели поникшими.

– Ох, беда-беда! Не справляюся я. Всё из рук валится, будто я не беречь дом пришла, а портить. Представляешь, вечор разбила любимую баб-Лидину чашку. Ух она и ругалась!

– А по-моему, ты слишком паришься. – Марьяна сунула ей в руки салфетку, и Анфиска принялась вытирать покрасневшие глаза. – Расслабься. Подумаешь, чашка! Знаешь, сколько у нас Сенька посуды побил?!

– Ну, побил, – фыркнули из-за печки. – Подумаешь! Нельзя же быть во всём идеальным.

Тайке тоже захотелось как-то утешить Анфиску. Она достала баночку вишнёвого варенья, которую принесла к чаю, и поставила прямо перед домовихой:

– Угощайся. Знаешь, устраиваться на новом месте всегда непросто. Но во всём стоит искать хорошее. Зато у тебя опять есть свой дом – разве это не здорово?

– Да он вроде как не совсем мой… – всхлипнула Анфиска. – Всё незнакомое. Мне там не нравится.

– Так обустрой так, чтобы нравилось. Или боишься, что Харитон вернётся и выгонит тебя?

Вместо ответа Анфиска пожала плечами и протянула Тайке новую берестяную записку, написанную тем же угловатым почерком:

«У МИНЯ ВСЁ ХАРАШО. ГОРОД ОЧИНЬ КРАСИВЫЙ. УЖЕ КАТАЛСЯ НА МЕТРО.

ХАРИТОН»

– Похоже, он там отлично проводит время, – улыбнулась Тайка. – Менять свою жизнь к лучшему – это здорово, правда?

– Нет, это очень страшно! – Анфиска закрыла веснушчатое лицо ладонями.

– Знаешь, иногда жизнь просто сама берёт и меняется. А тебе приходится подстраиваться под обстоятельства. Я вон когда в институт по баллам не прошла, знаешь, как ревела? Но сейчас могу сказать: всё, что ни делается, – к лучшему.

– Я не о том. – Анфиска понизила голос до шёпота. – Дом энтот страшный. Мне кажется, будто за мной всё время кто-то наблюдает. Аж мороз по коже! Может, Харитоша потому и удрал? Там что-то завелось. Не знаю что.

А вот это уже было интересно… Домовые обычно не только чувствовали, но и легко распознавали всякое зло. Тайка с Марьяной переглянулись. Пока они думали, как успокоить дрожащую Анфиску, в форточку влетел Пушок. Неразгаданные тайны манили его сильнее, чем осу – варенье.

– Так-так-так, что я слышу! Да тут не обойтись без известного дивнозёрского детектива! Я имею в виду себя, конечно. А это, как я понимаю, улика? – Он подцепил когтем записку.

– Какая же это улика? – поджала губы Анфиска. – Обычное письмо.

– Допустим. А как ты его получила? Что-то я ни конверта, ни марки не вижу. Где штемпель, я спрашиваю?!

Пушок был настолько грозен, что домовиха наморщила нос и плаксивым голосом принялась оправдываться:

– А мне почём знать?! Оно на столе в кухне лежало. Я понятия не имею, кто таков этот Штемпель. Думаешь, он за мной следит? А он злой?

Марьяна, сдерживая улыбку, протянула Пушку ложку:

– Лучше подкрепитесь, детектив. И не пугайте потерпевшую.

Это сработало. От угощения коловерша никогда не отказывался, а варенье, особенно вишнёвое, готов был потреблять в любых количествах. Пока Пушок ел – да так, что за ушами трещало, – Тайка тихонечко объяснила Анфиске про штемпель и почту и добавила уже в полный голос:

– Откуда у домового деньги на конверт и марки? Наверняка Харитон передал письмо с оказией. Может, встречную птичку попросил.

– Допустим, ты права. – Пушок облизнул измазанные в сиропе усы. – Но кто тогда скрывается в доме и пугает Анфиску?

– Бабай? – пискнула домовиха, вжимаясь в кресло.

– Кикимора-раздорка завелась? – с сомнением предположила Марьяна.

Тайка тоже выдвинула версию:

– Может, призрак? У бабы Лиды дом старый. Мало ли…

– Кошколак! – Сенька высунулся из-за печки. – Это как волколак, только кошколак. Ну чё вы уставились? Не вру я! И такое бывает.

– Кто бы это ни был, мы его выведем на чистую воду! – Пушок воинственно стукнул по столу ложкой. – Будем ночевать в доме бабы Лиды по очереди. Только, чур, я не первый!

* * *

Этой ночью с Анфиской осталась Тайка. Ей пришлось влезть в окно, потому что домовиха не сумела отпереть дверь. М-да, похоже, она и правда пока не освоилась на новом месте, раз даже замки её не слушаются.

– А баба Лида точно не проснётся? – Тайка сняла кроссовки, чтобы ступать бесшумно и не оставлять следов. Она беспокоилась: а вдруг её обнаружат в чужом доме? Рассказывай потом участковому, что кошколаков ловила…

– Не проснётся, уж за это я ручаюсь. – Анфиска рядом с Тайкой приободрилась. Всё-таки вдвоём не так страшно. А если залезть под стол да взять с собой пакетик баранок и бутылку кваса – почти что посиделки получаются.

Сначала они болтали о природе да о погоде, а потом Анфиска разоткровенничалась:

– Знаешь, ведь это Никифор настоял, чтобы я переехала.

– Ага, я так и думала. Он за тебя очень переживает. Говорит, если ты не поборешь страх, никогда не сможешь обрести новый дом. Так и будешь цепляться за прошлое.

– Прошлое всегда с нами, но смотреть надо в будущее. – Анфиска шмыгнула носом. – Эх, а я-то думала, что я ему нравлюсь…

– Конечно, нравишься! Даже не сомневайся, – закивала Тайка.

– Если бы нравилась, он бы мне давно предложение сделал да в ваш дом за ручку ввёл. Али, может, ты против?

– Нет, что ты! Я бы только рада была.

– Во-о-от! – Домовиха сокрушённо цокнула языком. – А вместо энтого ты да я сидим в доме, в котором обе не хотим быть.

От такого признания Тайка чуть квасом не подавилась.

– Так что же ты на домовишнике сразу не сказала, что не хочешь?!

– Побоялась! – Анфиска дёрнула плечом. – Думала, смеяться надо мной будут. Скажут, мол, трусиха. Или того хуже – отступница, как Харитоша. А я от обязанностей своих не отлыниваю, не подумай. Просто хочу их с кем-нибудь разделить. Разве энто плохо?

– Что ты, вовсе даже не плохо! У каждого свои понятия о счастье, и даже у домовых они не одинаковые.

Тайка сказала это, а сама задумалась: сколько раз она отказывалась от поздних прогулок с подругами, чтобы не расстраивать бабушку? Сколько раз участвовала в ненавистных школьных концертах, прежде чем поняла: ну не лежит душа? А люди не станут к тебе лучше относиться, если будешь поступать так, как они хотят. Наоборот. Решат, что тобой можно вертеть так и сяк. Как бы только это объяснить Анфиске?

Она решительно тряхнула головой:

– Знаешь, я бы сказала всё как есть. Может, Никифору и не понравится твой отказ, но он мужик умный. Поворчит-поворчит, да потом поймёт. И других домовых убедит, что так будет лучше.

– Ой, не могу. Страшно. – Анфиска подтянула повыше плед, которым они с Тайкой укрывали ноги.

– А в чужом доме нежеланную жизнь жить не страшно? Может, здесь и нет никаких кошколаков и призраков. Просто дом чувствует, что у тебя к нему душа не лежит, и не принимает.

Стоило Тайке это сказать, как в дальнем углу кухни послышался подозрительный шорох. Там определённо кто-то был и наблюдал за ними исподтишка.

Анфиска закрыла себе рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть, и они с Тайкой замерли, тревожно вглядываясь в темноту.

Некоторое время было тихо. Половицы заскрипели, как будто кто-то осторожно крался к столу – прямо в их сторону. Кр-рак. Кр-рак…

– М-мамочки!.. – Анфиска нырнула под плед с головой, а Тайка, опомнившись, выставила перед собой оберег. Другой же рукой она выхватила мобильник и включила фонарик. Ведь яркого света любая ночная нечисть боится.

Она успела увидеть, как в сторону метнулась тень. Небольшая – ростом с домового или кикимору. Ага, драпает! Тайка вскочила, размахивая оберегом, и грозно крикнула:

– Кто там?! А ну, покажись!

Но ночного гостя уже и след простыл.

Зато на столе красовалась новая записка:

«УСТРОИЛСЯ МУЗЕЙНЫМ. РАБАТЁНКА НЕПЫЛЬНАЯ. ВОТ ОНО ЩАСТЬЕ. ДОМОЙ НИВИРНУСЬ. ПАЗАБОТЬТЕСЬ О БАБЕ ЛИДЕ.

ХАРИТОН»

– Знаешь что? – сказала Тайка трясущемуся пледу. – Я думаю, это сам Харитон пишет. Никуда он не уехал. Поэтому дом его до сих пор хозяином считает, а тебя не слушается.

– Не может быть! – Анфиска с опаской высунулась наружу. – А пошто же он тогда прячется?

– О, это проще простого! Допустим, он решил уехать, но по дороге передумал. А вернуться – это признать поражение. Смеяться будут, скажут: трус. Или того хуже – не примут назад, потому что отступник. Никого не напоминает? – Тайка гордо вздёрнула нос. Вот так-то! И без Пушка обошлись, сами раскрыли дело. А он всё проспал, детектив пернатый.

– А в письмах пошто врёт? – недоумевала домовиха.

– Чтобы не признаваться, что не сдюжил. Как говорится, делает хорошую мину при плохой игре.

– Охохонюшки! – всплеснула руками Анфиска. – Получается, что и я зря страдаю, и Харитоша. Вот мы дурачки! Не должно так быть. Нужно скорее его найти и уговорить вернуться.

Легко сказать… Тайка ещё не придумала, как выманить стеснительного домового из укрытия. Ему же в своём доме даже стены помогают.

Пока она соображала, что же делать дальше, с улицы послышался воинственный голос – кого бы вы думали? – Пушка:

– А ну, ни с места! Оба! Вы арестованы! Имеете право хранить молчание, но помните: чистосердечное признание облегчает участь!

Дело принимало неожиданный оборот. Тайка подхватила кроссовки в руки и быстро вскарабкалась на подоконник. Через мгновение рядом с ней появилась Анфиска.

Луч фонарика выхватил из темноты Пушка, который удерживал когтями за меховые кацавейки не одного, а сразу двух домовых. Одним был пропавший Харитон, а другим… Никифор. Вот так сюрприз! Похоже, Тайка поторопилась приписать себе успех в раскрытии этого дела. Теперь она ничегошеньки не понимала.

Спрыгнув в траву, она подошла ближе:

– Ну, рассказывайте, что тут происходит!

– Смотри, Тая, я их поймал, – затараторил коловерша, раздуваясь от гордости, как мяч. – Я сразу понял, что Харитон никуда не уехал. Не веришь? Ну ладно, не сразу. Мне кикиморы рассказали, как он на автобус сначала сел, а в последний момент выкатился оттуда – и нырк в кусты. Видишь, как важно опрашивать свидетелей.

– Ну, не уехал, и что? Это запрещено, что ли? – буркнул Харитон.

– Тебе страшно стало? – догадалась Тайка.

Домовой ничего не ответил, потупился. Но тут и без слов было ясно, что она угадала.

– А ты каким боком тут замешан? – повернулась она к Никифору.

– Дык, Таюшка-хозяюшка, я энтим непутёвым помочь хотел… Чтоб, значит, каждый нашёл своё счастьице. Молодому домовому на мир посмотреть надобно, а Анфиске – веру в себя вернуть.

– Расскажи ей, кто записки писал. – Пушок, поняв, что подозреваемые больше не думают улизнуть, втянул когти.

– Ну, я… – Никифор опустил голову. – Думал, ежели Харитошке обратного ходу не будет, он всё-таки осмелится уехать и исполнить свою мечту.

– Да я про предрассудки ляпнул, не подумавши! – взвыл Харитон. – Не хочу уезжать. Тут всё моё, родное. Но погорелицу выгнать тоже не могу. Вот и мыкаюсь, аки тать, в собственном доме.

– И я не хочу одна на хозяйстве быть, – осмелела Анфиска. – За меня всё решили, я сдуру согласилась, но теперь передумала, как и Харитоша. Ведь нет ничего плохого в том, чтобы передумать?

– Нет, конечно, – успокоила домовиху Тайка. – Ты попробовала и поняла, что тебе это не подходит. Значит, твоё счастье в другом.

И тут ей в голову закралась одна мысль. Она отвела Никифора в сторонку и шёпотом, чтобы никто не слышал, спросила:

– Ты чего творишь, а?! Анфиска плачет, мол, ухаживал, соловьём заливался, а предложение не делаешь. Ты её в чужой дом выселить пытаешься, чтобы не жениться, или что?

Никифор, заслышав эти слова, аж поперхнулся:

– Да как… да ой… да нет же! Ох и накуролесил я, словно бес какой попутал! Ты ж знаешь, жил я бобыль бобылём, о женитьбе и не помышлял. Страшно мне было руки Анфисушки просить. А вдруг откажет? Ещё и Фантик, ейный брат, разговор завёл, что в Берёзкино за станцией дом освободился. А это ж страсть как далеко… Ну я и нашёл поближе. К Харитошкиным неосторожным словам прицепился, стал Анфиску торопить… И вон оно как по-дурацки вышло.

Тайка присела на корточки, чтобы оказаться с домовым на одном уровне:

– Не вини себя. Все боятся перемен. Главное – вовремя понять, чего ты на самом деле хочешь, и тогда уж не отступаться. А если уж напортачил – исправляй.

– Угу… – Никифор снял шапку, постоял, помолчал, а потом крякнул: – Эх, была не была! – Он подбежал к Анфисе и брякнулся на одно колено. – Прости меня, дурака. Я ж правда хотел как лучше… И, если сможешь простить, выходи за меня! Вместе жить будем, вместе хозяйство вести.