Меня вдруг осеняет.
– Рафа, а ты помнишь, как тебя на третьем курсе чуть из универа не исключили?
– Нет, не помню.
– Голопузова Степана Матвеевича неужели не помнишь? Он обожал студентов публично топить. Короче, ты как-то минут на двадцать опоздал. Он тебе сесть не разрешает и давай стебаться: «Вы опоздали, потому что дом престарелых через дорогу переводили, Валиев? Так может, вам профессионально этим заняться? Умом вы всё равно не блещете». Что, неужели не помнишь?
– Что-то припоминаю.
– А ты ему в ответ: «Я вам сейчас челюсть сломаю, чтобы рот лишний раз не открывался всякую херню нести». Ну там матом было, я дословно не повторю.
Вытряхнув в себя остатки пива, Рафаэль удовлетворённо кивает.
– Ну всё правильно я сказал.
– А мне тогда казалось, что ты жестокий отморозок, которому не ведомы уважение к возрасту и субординация, представляешь? Я сейчас случайно эту историю вспомнила и поняла, что отморозком был Голопузов.
Придвинув к Рафаэлю коктейль, принесённый Яшей, я беру в руку свой:
– Предлагаю за это выпить!
– За то, что наш препод был отморозком? Тебе, похоже, любой повод подойдёт.
– Да нет же! За то, что ты всегда умел за себя постоять.