Слова “синопсис” и “сапиенс” похожи, как двойняшки. При невооруженном взгляде сойдут за близнецов. Кто-то обязательно их перепутает.
Книга Аксаны Халвицкой “Синопсис о сапиенсах” — тест “Какой ты непись?”, один из тех, что были так популярны на заре интернета. Непись - человек, чьи действия определены программой. Так, например, создавали массив воинов в битвах “Властелина колец”: можно было приблизить каждую сцену, у каждого персонажа даже были собственные приемы борьбы. То есть, претензия на что-то свое была у каждого. Но не более.
Каждый непись у автора мучительно пытается стать большим, чем эта претензия, и овладеть правом решать что-то самому. И, если печальный опыт позволяет немного помочь другим, то себе уже помогать поздно.
Вот Алексей Альбертович, всю жизнь утопивший в болоте отчетов, вдруг ярко видит свое отражение в речном карпе и отказывается его ловить, тем самым выигрывая свою собственную свободу. Вот неписева математика: отличница Настя, свою собственную жизнь живущая на слабую троечку, по “принципу меньшего зла”, то есть, “стерпится-слюбится”. Слипнется постылыми пельменями. Есть невозможно.
А вот вроде бы солидный Александр Михайлович Иванов, который так и не эволюционировал из робкого Саши во что-то большее, и даже машина времени, перемещающая его в детство, не поможет ему решиться поцеловать девочку, в которую он влюблён. Не поможет полное имя и отчество, не поможет патент на крутое изобретение себя перебороть.
Между откровенным признанием Иннокентию Юрьевичу, мутный роман с которым затянулся аж на пятнадцать лет, и самоубийством бедная Алевтина выбирает второе, потому что не выдержит отказа. Насколько больно ей стало, когда после тяжелого телефонного разговора она вдруг расширила свое сознание, выхватив из привычного обихода безгубого глиняного мальчика и поняв, пусть и бессознательно, про свое печальное положение? Без губ не поговоришь. Так и Алевтина избегает разговора, становится, как этот мальчик, как рыба, принимает молчание и смерть в воде. Пожила, не выпустив из себя бушующее море — так хоть умерла почти по-морскому, насколько это вообще было возможно.
А у Анатолия Анатольевича имя говорящее: наверняка повторил судьбу отца. То, что Анатолий стал мартышкой, это метафора того, как мысль пожирает, снедает человека. И она бьет по мозгам, как похмелье, если бы читатель пил водку вместе с Анатолием и его мартышкой, а потом с раскалывающейся головой думал бы, что это вообще было.
Увлекательна и поучительна история геймера Игоря, которого засосала компьютерная игра. Их с Анатолием истории преподают грустный урок для эскапистов всех мастей. “Извините, ваша связь с реальностью прервана и восстановлению не подлежит”. А фантазия на тему из жизни биороботов, где покупка живого котенка сравнима с покупкой килограмма героина в наши дни, заставляет задуматься о колесе фортуны или сансары: то, что было вверху, может оказаться внизу; запрещенное сегодня может оказаться легкодоступным завтра, но какова будет цена этого бартера? Это сейчас можно “переполняющую, суматошную, преображающую синеву”, прямо-таки сочащуюся фаворским светом, когда “касаешься руками кожи, мокрыми от травы”. А биороботы и неписи не способны это ощутить.
Так рождаются ли неписями или все-таки становятся?
Ответ на этот вопрос, на мой взгляд, живет в верлибре “Мама”, где девочка восхищенно смотрит на свою мать, вполне обычную труженицу, как на волшебницу, добрую фею, владелицу многих знаний. Неписи, может, дальнозорки в умении смотреть, но близоруки в умении Видеть. А эта девочка видит: “мама моя — хореограф, полководец танцующих второклассников…” Может ли безвольное существо решиться на такую смелость, как эта метафора? Вряд ли. Из чего вывод напрашивается сам собой.
Примечательно, что если проза Аксаны про неписев быт, то стихи - как раз про то, как из этого быта куда-нибудь свалить. Тут тебе и про Вьетнам, и про то, как “выйти за хлебом и свалить в Казахстан”, только с бутылкой красного отплыть в Керчь, “с велосипедом, кошкой и двумя швейными машинками”. Значит, даже уже успев стать пресловутым неписем, можно от этого грустного титула откреститься, отказаться. Мол, попробовал — не подошло, выдайте мне меня посмелее да порешительней. Буквально выйти из себя в другую жизнь, поинтереснее, бросить себя в лоно проезжающего поезда со всем нехитрым скарбом и тем самым родиться заново.
Однако, Халвицкая не пропагандирует безрассудное хиппарское “бросить все и уехать”… Что-то важно иметь при себе. Стабильное и понятное. Ее героиня печалится, что уедет не по-настоящему: ведь у нее “ни швейной машинки, ни велосипеда, ни кошки”. Значит, смысл не в том, чтобы бросаться из затхлого болотца в разудалые иные берега. Объехать полсвета, чтобы встретить счастье в соседнем доме и по-достоинству оценить его.
“Некоторые проблемы можно не решать вовсе.
Скажем, проблему выбора”.
Эти строки из верлибра — заповедь любому неписю.
“Нельзя пасовать перед открытой дверью — можно прохлопать фарт”.
А это — заповедь тому, кто решает непися в себе изжить.
Книга Халвицкой не побуждает неписем не быть и вообще не про оценочные суждения. В ней сказано: есть выбор, всегда есть. Но ты можешь сделать вид, что его нет. И тогда тебе будет “норм” даже неписем, когда альтернативы не будут манить и мучить. Правда, ничто не спасет тебя, если тебе не повезет, и ты вдруг увидишь глиняного мальчика, или речного карпа, или какой-нибудь Федор подсветит твой унылый жизненный путь своим бритым наголо черепом, и ты пойдешь за ним на базар запретные да танталовы плоды жрать до оскомины, потому что не знал и не ведал таких вкусов самой жизни.
А еще эта книга о том, что можно начать себе не только себя придумывать, такого, какого хочешь (если начать делать это вовремя), но и кого-то еще. Так, в нескольких текстах — послания к тому, с кем еще не встретилась лирическая героиня. А что нужно для этого делать? Развиваться. “Учиться готовить medium rare стейки”. Избавляться от отжившего. “Продала на аукционе волосы…”. Выращивать себя. “Я — выращенный на подоконнике пучок зеленого лука”. Тогда-то все и будет. И маленькая заботливая иллюстрация становления примата человеком, ютящаяся в уголке каждой страницы, тому пример.
Задача каждого отдельно взятого человека, говорит Аксана Халвицкая, это сделать выбор в пользу эволюции — или нет. Сделать выбор и жить согласно ему. И помогает в этом ничто иное, как выход за пределы привычного. В цикле писем к “выдуманному тебе” как раз хорошо об этом говорится. Пуститься мыслью дальше собственного бэкграунда. Хотя бы мысленно, но — аж на Кубу. Или в “абрикосовое далёко”. Сыграть Пеппидлинныйчулок на утреннике, пусть вместо приболевшей подруги, но сделать что-то новое и рискнуть — и это уже приблизит к тебе чудо. Любимого человека. Себя, который твердо стоит на ногах, а потому тебе подвластна любая дорога, даже если не знаешь точный пункт назначения.
И километры этих дорог — от М-8 до охоты на селезня по дачным прудам, на новой Ниве по сплошной грязи — станут автографом на невидимом документе, где белым по черному: “Я отказываюсь быть неписем. Я выхожу из матрицы”. И вокруг тебя сам собой создастся веселый оранжевый дом, и хиппарский автобус, символ веры в тебя настолько, что вон и твоя свежеизданная книжка в нем лежит, и все это обмывают, а ты только начинаешь понимать. И зажигаться сам — от их, уже существующей веры.
Стефания ДАНИЛОВА
критик портала Печорин.нет, член Российского союза профессиональных литераторов, лауреат премии “Пушкин и XXI век”, а если серьезно: та, кто плывет по течению, повернув русло реки в нужную ей сторону