– Власов, ты обалдел, что ли?
– Да, я схожу с ума по тебе! – громко говорю я и слышу её ответный злой шёпот:
– Каким клоуном ты был, таким и остался.
Пауза. И Татьяна громко заявляет:
– Нет!
Посетители дружно и возмущённо вздыхают. Особенно сердобольные начинают уговаривать Татьяну. Она пытается вырвать свои ладони у меня из рук. Я держу их крепко. Она начинает пятиться, а я ползу за ней на коленях, протирая дорогущими брюками грязные полы кафе.
– Ты не пожалеешь ни об одной минуте, проведённой рядом со мной! – говорю я громко.
И тихо добавляю:
– Мне очень нужна временная жена. Умножь названную тобой цену за лавку на два, Марьина Татьяна Николаевна.
В глазах Татьяны мелькает огонёк, она сощуривается и наклоняется. Я дёргаю её на себя. И со стороны всё выглядит так, будто она всё-таки растроганно присела рядом со мной на колени. Толпа ахает, свистит, хлопает… А мы начинаем торговаться под улюлюканье толпы.
– Тройная цена, Власов.
У меня на языке вертятся слова, что у Поповой Татьяны всегда были большие аппетиты, но я вовремя прикусываю свой язык.
– Двойная, Татьяна. Побойся бога…
– Тройная, – судя по тону, немного уступает Татьяна.
– Ни тебе, ни мне, Тань! Умножаю твою цену на два с половиной и добавляю сверху тридцать тысяч на булавки!
Татьяна колеблется секунду, но потом выдыхает, пожимая руку:
– Идёт! Но развод – в начале марта!
– Согласен, – радостно заявляю я.