Сигнал видеофона разбудил меня следующим утром. На экране виднелась мордашка Дианы. Я нажал кнопку.

– Привет, подруга.

– Привет, чувачок. Ты один что-ли? – Диана пыталась разглядеть в камеру, нет ли кого в моей постели. Спрашивается, какой ей интерес, если мы переспали когда-то пару раз.

– Один, подруга. Чем обязан?

Диана злобно усмехнулась в экране.

– Врешь ведь, извращенец. Ладно. Тут ко мне обратился за помощью один уважаемый гражданин.

– Неужели? Какой-нибудь завязавший наркот?

– Не, чувачок, круче. Ты тут дело раскручиваешь по девочке. Нике, да?

Я сглотнул и привстал на постели.

– Так вот мой клиент – ее родитель номер один.

– Плохи же твои дела, если ты берешься защищать в таком деле священника.

Диана показала мне средний палец.

– Ты же знаешь, если за дело берусь я, то со мной лучше не связываться – поэтому советую тебе отозвать иск и я обещаю, что не буду сильно скручивать тебе яйца в процессе.

– Мне плевать. Я всегда довожу начатое до конца.

– Ну смотри сам, чувачок. Подумай. Где меня найти сам знаешь.

Экран видеофона погас. Я сбросил одеяло на пол.

– Мой господин желает еще? – киберкукла подползла ко мне по кровати, колыхая упругими блестящим грудями и игриво покачивая бедрами. Я взял в руки пульт и выключил RT567.

Да, денек начался погано. Эта крашенная сучка Диана редко проигрывает и как правило играет очень жестко. И если она взялась за дело по оспариванию лишения родительских прав, да еще где родитель священник – значит не все так просто, как мне показалось с первого раза. Пора мне уже пообщаться с Лигой и насчет аванса и вообще общественной поддержки и пиара.

В дверь позвонили. Кого еще там принесло? Я накинул халат и подошел к экрану камеры наружного наблюдения. На улице стояла Ника.

***

– Как ты нашла меня?

Ника прошла в комнату и встала у окна. Сегодня она была одета совсем не так как в нашу последнюю встречу: зеленое платье, открывающее плечи и грудь, туфли на высоких шпильках,.

– Клевый вид. А что у всех адвокатов такие…, – девушка запнулась подбирая слово, – большие жилища?

– Только у таких как я.

– Ты женат, да?

– Ты что пришла обсуждать мое семейное положение или может все-таки по делу?

Ника подошла к кровати и медленно потянула на себя покрывало, из-под которого торчали ноги киберкуклы. Фотоэлементы RT567 сработали и киберкукла снова активировалась, замурлыкав:

– Мой господин желает еще?

Ника прыснула смехом.

– А я то думала, что у тебя семья нормальная. Ну, жена и дети там.

Я усмехнулся.

– Ты напоминаешь мне своего родителя номер один. Может все-таки ты отзовешь свой иск? Он тебе многое расскажет про брак и прочие семейные ценности.

– Это он тебе сам расскажет. Ты ему кстати понравился.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, мы тут с ним вчера поговорили насчет дела. Он сказал, что виделся с тобой и сожалел, что ты занимаешься ну, всем этим.

– Это еще ни о чем, ни говорит. Скажи лучше – кто ему нанял адвоката?

Ника пожала плечами.

– Наверное, ему положен бесплатный адвокат.

– Бесплатное место на кладбище ему полагается. А такой дорогой адвокат как Диана работает только за очень большие деньги, уж поверь я –то знаю. Ты можешь узнать, кто ему помогает?

Девушка ничего не ответила и снова подошла к окну, любуясь видом на центральный городской парк.

– Я должен отработать с тобой ответы на каверзные вопросы. Ты можешь прийти завтра в мой офис?

Ника продолжала молчать и как будто искала что-то взглядом снаружи. Я подошел ближе.

– Кстати, а почему ты не в школе?

– А я сказала, что у меня встреча с адвокатом.

– Ах вот как. Ну ка давай марш на уроки.

Девушка быстро развернулась и посмотрела мне в глаза. Затем положила мне руки на плечи и поцеловала в губы долгим протяжным поцелуем. Краем глаза я заметил, что ее зеленое платье бесшумно слетело на пол. Ника прижалась спиной к стеклу, притянув меня к себе. В этот момент я опомнился и с трудом оторвался от губ девушки.

– Так нельзя. Уходи.

Девушка закрыла лицо руками, затем схватила в охапку платье и выбежала в дверь.

***

– С чего это вы вдруг просите повышенный гонорар, господин адвокат? – председатель местного отделения Лиги сексуальных реформ громко барабанил толстыми волосатыми пальцами по столу. – Дело-то стандартное и гонорар здесь положен стан-дарт-ный. Вы же сами говорите, что все доказательства против родителя номер один Ники. Я бы сам пошел в суд, да врачи запрещают мне волноваться. А я буду очень сильно волноваться, когда увижу этого святого отца, да! Бедная девочка, как она могла столько лет терпеть все это. Ну, ничего, у меня есть на примере прекрасная пара родителей – Петр и Карл.

– Дело было стандартным до того момента, пока у священника не обнаружился адвокат. Адвокат, который прекрасно знает все тонкости ювенальных судов, и который не проиграл практически ни одного дела,– я старался не повышать голос, – это будет не простая формальность, а серьезный процесс, который будет освещаться в прессе.

Председатель снял очки и стал протирать их полой пиджака.

Я продолжил.

– Мне нужно будет серьезно подготовиться к суду. Я также планирую съездить к родителю номер два Ники.

– Хорошо. Напишите необходимую сумму на заявке и отнесите секретарю, – председатель устало откинулся в кресле, – у нас есть бюджет для таких случаев.

Я кивнул и уже встал, собираясь уйти, как председатель жестом остановил меня.

– Мы давно сотрудничаем с вами и всегда оставались довольны вашей работой. Пожалуй, вы правы, дело будет громкое. Пусть оно и кажется на первый взгляд самым тривиальным. Однако, нам придется здесь дать бой священнику. Вы ведь понимаете о чем я.

Я часто закивал головой и присел обратно.

– Важно не просто забрать ребенка. Важно показать, что у таких как они детей в принципе быть не должно. И их самих давным-давно уже быть не должно. Подумать только – середина двадцать первого века, а все еще находятся кто-то, кто верит в эти сказочки для сумасшедших. Да-да. И, поговаривают, будто такие люди есть даже там, – председатель показал взглядом на потолок.

– Сделаю все возможное, чтобы Ника обрела счастье.

– Идите, – председатель махнул рукой, – жду от вас хороших новостей.

***

– Госпожа Ольга?

– Нет, я ее супруга. Проходите, – женщина с засалившимися волосами в грязноватом халате открыла мне дверь и впустила в убогую хибару. Я вошел в дом и поморщился от затхлого запаха старого тряпья и сладковатого аромата марихуаны.

В кресле напротив сидела родитель номер два Ники. Она неподвижно смотрела в экран телевизора застывшим стеклянным взглядом. В руке у женщины дымился косяк. Одета Ольга была также в поношенный халат. Глубокие мешки под ее глазами были заметны даже в полумраке комнаты.

– Она в норме. Сейчас придет в себя, – хмуро бросила супруга Ольги. – А вы кто, налоговый инспектор?

– Я адвокат. Мне нужно поговорить с Ольгой наедине.

– Кто адвокат? Полиция пришла? Мне нужно зачитать мои права! – вскинулась вдруг Ольга, вертя во все стороны головой.

–Тише-тише, милая, – успокоила Ольгу ее подруга, – он не из полиции. Он адвокат, пришел к тебе. Я вас оставлю ненадолго, схожу за джином в лавку.

Я благодарно кивнул и подсел поближе.

– Итак, госпожа Ольга. Я адвокат вашей биологической дочери Ники, веду ее дело по иску о передаче ребенка в надлежащую семью.

Женщина затянулась косяком и протянула мне.

– Будешь?

– Спасибо, нет. Итак, продолжим. Вы отказались от прав на дочь через год после ее рождения в пользу Лиги сексуальных реформ. Вы не могли бы подписать письменное заявление о том, что…

– А ведь я тебя знаю.

– Простите?

– Неужели забыл? – женщина зло усмехнулась и придвинулась ко мне, дыша в лицо запахом перегара. – Свинг-вечеринка в зоопарке. Тогда они только входили в моду.

Я вгляделся в лицо Ольги. Что-то смутное знакомое виделось мне в чертах ее лица, но как я ни старался я не мог ее узнать.

– Ты был тогда совсем молодым.

– Извините, вы меня с кем-то путаете.

– Да не путаю я тебя ни с кем, козел, – Ольга затянулась косяком и закашлялась, – я всех вас помню до одного. И тебя тоже помню.

– Давайте лучше поговорим о вашем муже и браке с ним. Ваш бывший супруг утверждает, что не является биологическим отцом ребенка. Это правда?

Ольга потушила косяк о ручку кресла.

– Вроде как да.

– Вы не могли бы подписать заявление…

– Сколько?

– Простите?

– Я говорю сколько дашь денег за то, чтобы я тебе подписала твои бумажки.

Я огляделся по углам – антирадар не пищал, значит камер тут нет.

– Триста долларов.

– Пятьсот.

Я вздохнул и сказал.

– По рукам.

После того как деньги перекочевала в карман Ольги та быстро подписала заявление о фактах нарушения прав ребенка родителем номер один. Я захлопнул чемодан и уже собирался уходить, когда Ольга поманила меня пальцем. Я подался вперед, стараясь дышать ртом.

– А ты знаешь, что Ника родилась как раз аккурат через девять месяцев после той зоо-вечеринки?

***

Я не помню как сел в винтокрыл и включил автопилот. Я держал перед собой цифровое фото Ники из досье и тупо смотрел на него. Рыжим я не был. Хотя цвет глаз серый как у меня. Сами глаза… глаза такие же как у матери. Что еще? Нет, не похожа на меня ни капельки. Да и вообще не спутала ли меня с кем-то другим эта укуренная лесбиянка?

Ту вечеринку в зоопарке я припоминаю фрагментами. Когда после очередного прихода я открывал глаза то обнаруживал себя под голым женским телом, совершающим характерные движения и издающим подобающие сему занятию звуки. Но эту дамочку я не могу вспомнить. То есть, я не помню ее лица. Нет, не может быть. Хотя, что гадать – нужно срочно сдать ДНК-тест и сравнить с ДНК Ники. Я нашел на навигаторе адрес ближайшей ДНК-лаборатории и направил винтокрыл в ее сторону.

***

Диана вбежала в мой офис как обычно, без приглашения, промелькнула мимо секретарши и с разбега плюхнулась на стул, чуть не забрызгав себя кофе из кофейни, который притащила с собой

– Привет!

– Привет!

– Завтра предварительное слушание и отбор присяжных.

– Я в курсе.

– Не хотела бы тебя огорчать, но, так и быть по старой дружбе скажу.

Я хмыкнул.

– Валяй.

– Тебе ждет один неприятный сюрприз.

– То есть?

– Я не буду тебе говорить в чем дело. Иначе это не будет сюрприз, ха-ха. Скажу только, что тебе пора начинать набрасывать проект мирового соглашения.

Я привстал из-за стола и опершись руками посмотрел сверху вниз на Диану. Ее маленькие груди как всегда выглядели безупречно.

– Ладно, хватит блефовать. Лучше скажи, кто тебя нанял?

Диана усмехнулась

– Скоро узнаешь, чувачок. И, кстати, как насчет того, чтобы тряхнуть стариной и оттянуться? Я знаю один неплохой загородной отель у озера.

Диана взяла меня за кончик галстука и потянула к себе. Я выдернул свой галстук из ее рук.

– Вот как, – брови Дианы удивленно изогнулись, – ты случайно не стал эээ… сторонником однополой любви? Или может ты уже вовсю трахаешь свою юную клиентку?

Я нажал кнопку звонка.

– Жанна, проводите, пожалуйста, до выхода нашу гостью.

– Да, конечно. Тем более, что у нас тут еще посетители. Думаю, вам стоит их принять.

Диана встала.

– Чтож, тогда до завтра.

Я молча кивнул и махнул рукой в сторону двери. Через минуту я нажал кнопку.

– Жанна, кто там пришел?

– Журналист с федерального телеканала и его оператор. Хотят взять интервью у вас по завтрашнему слушанию.

– Хорошо, пригласите их.

Дверь открылась и в кабинет вошли двое мужчин. Один нес камеру, другой, в короткой стрижке бобриком и очках быстро пожал мне руку.

– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов по иску Ники к родителю номер один. Вы, не против, я надеюсь?

– О, конечно нет. Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

– Окей, тогда сразу же приступим.

– Скажите, пожалуйста, вы давно ведете такие дела и как часто добивались удовлетворения исков детей к родителям?

– Я практикую уже более эээ…ну почти десять лет. Из них большую часть я выступаю адвокатом в ювенильных судах. И, как правило, почти все дела выигрываю.

– Чего вы хотите добиться в суде? Не кажется ли вам, что разлучать родителя номер один с дочерью слишком жестоко?

– Моя клиентка хочет добиться передачи родительских прав к Лиге сексуальных реформ. И у нее есть на это полное право, защищенное законом. Напомню, что статья третья Детского кодекса гласит: «Каждый ребенок имеет право информировать о любом нарушении его прав родителями и требовать через суд передачу родительских прав к надлежащим компетентным родителям или специализированным организациям, защищающим равенство прав детей и взрослых». Ника хочет вначале, чтобы ее взяла под свое крыло Лига. А потом мы планируем воспользоваться новеллами в законодательстве и провести конкурс среди компетентных родителей на право заключить контракт с девочкой на ее воспитание до достижения совершеннолетия.

– Как отразился на психике девочки тот факт, что ее родитель номер один священник?

Я развел руками.

– Пока трудно судить, точно могут сказать эксперты-психологи, которых мы обязательно привлечем к участию в процессе. Но уже сейчас я могу заявить, что Ника нуждается в том, чтобы ее срочно изъяли из дома, где она живет со своим родителем. Когда я читал ее электронный паспорт ребенка, где она ежедневно информирует школу о порядках, царящих в семье, то у меня волосы дыбом встали. А уж рапорты службы ювенальных приставов, приходивших с проверками к ним домой еженедельно это вообще кошмар!

– О, нельзя ли поподробнее? Нашу передачу смотрят миллионы сограждан и будет лучше, если они узнают, как подобает себя вести компетентным родителям.

– Пожалуйста. Начнем с того, что в холодильнике были обнаружены просроченные сырки и молоко. Далее. Отец Ибрагим постоянно запрещал Нике реализовывать ее право на половую свободу в общении со сверстниками и сверстницами. Он понуждал ее посещать занятия по музыке и бальным танцам не получив на это ее надлежащим образом оформленного согласия. Также он понуждал ее читать так называемые священные книги, тяжело травмируя хрупкую психику ребенка и нарушая тем самым ее право на свободу выбора модели поведения. И так далее и так далее. Я мог бы еще долго перечислять, но… оставим эти подробности для суда.

– Конечно, господин адвокат. Большое вам спасибо!

Журналист подал знак оператору и тот выключил камеру.

***

-Встать, суд идет!

Судья важно прошел на возвышение, шурша алой мантией, оглядел поверх очков зал, полный зевак и журналистов, и сел.

– Прошу садиться.

Зал с шумом выдохнул. Я посмотрел в сторону ответчика. Отец Ибрагим мял в руках бумагу, испещренную записями. Он мягко улыбнулся девочке. Ника отвела взгляд.

Диана зло ощерившись показала мне неприличный жест, так, чтобы никто кроме меня не видел и, как ни в чем ни бывало, преданно уставилась на судью.

– Адвокат истца, встаньте! Вы продолжаете поддерживать заявленный иск? Или, возможно, готовы прекратить слушание дела за примирением сторон?

Я поднялся, поправил галстук и ответил.

–Ваша честь, истица поддерживает иск. Мы просим передать родительские права истицы компетентным родителям, назначенным судом из числа пар, рекомендованных Лигой сексуальных реформ. Мы считаем, что дальнейшее пребывание истицы у родителя номер один нарушает ее право на компетентное детство. Кроме того…

Судья жестом остановил меня.

– Ваша позиция понятна, господин адвокат. Адвокат ответчика?

Диана встала.

– Ваша честь, ответчик не признает иска и считает, что обладает навыками, необходимыми для реализации права истицы на компетентное детство.

Судья кивнул.

– Хорошо. Слушание дела начнем ммм… допустим послезавтра. А сейчас я предлагаю сторонам отобрать присяжных. Прошу вас, господин адвокат!

Я вышел вперед и подал знак приставу вызвать первого кандидата в присяжные.

В зал вошел длинноволосый молодой человек в майке и в кожаных штанах. Его руки и шея были испещрены цветными татуировками. Принеся присягу на конвенции объединенных наций он занял свое место на скамье допроса свидетелей. Я взял в руки его досье и подошел поближе. Так, двадцать девять лет, состоит в браке, двое детей. Работает автомехаником. Ага, три предупреждения ювенальной службы за оставление детей без присмотра, результаты ежеквартального тестирования на компетентное родительство удовлетворительные. Похоже, парень, сегодня не твой день.

– Прошу вас изложить права ребенка, указанные в статье первой и третьей Детского кодекса.

– Эээ… каждый ребенок имеет равные права со взрослыми определять модель своего поведения в обществе и семье. Также ребенок имеет право на компетентное детство, включая право самому определять свое отношение к эээ…

Парень почесал в затылке.

– Продолжайте.

– А также ребенок имеет право требовать прекращения родительских прав в случае, если родители нарушают его право на компетентное детство.

– Скажите, что вы понимаете под компетентным детством?

– Это когда у ребенка есть все условия, игрушки, своя комната, еды достаточно, родители не обижают.

– И все?

– Вроде как да.

– А право на сексуальное просвещение?

Парень нахмурился.

– Ну, когда ребенок подрастет мы расскажем ему откуда берутся дети.

Я торжествующе посмотрел в зал и спросил.

– А как же право на полную информацию о различных видах половых отношений? Вашему старшему ребенку сколько лет?

– Девять.

– Вы уже ознакомили его с…

Парень вскочил.

– Я не обязан в таком возрасте давать смотреть ему… такие фильмы! Наш куратор подтвердил, что родители имеют право до  двенадцати лет не знакомить своих детей с такой информацией!

Я усмехнулся и посмотрел в сторону Дианы – она пролистывала страницы досье кандидатов, насупив брови.

– Ваша честь, я прошу отвести данного кандидата из списка.

– Ходатайство, удовлетворено! Следующий?

– Да, ваша честь!

Пристав подвел к трибуне свидетелей очередного кандидата. Это была полная женщина лет за пятьдесят, обвешанная дешевой бижутерией с ярко накрашенными губами. В ее досье было указано, что она состоит в однополом браке уже двадцать лет. Домохозяйка. Ее супруга работала школьным гинекологом. Воспитывают приемного ребенка. Мальчику семнадцать лет. Состоит на учете в наркокомитете.

– Сколько лет ваш ребенок употребляет вещества, изменяющие психику?

Женщина стала загибать пальцы.

– Около трех лет, точно не скажу.

– Как скоро вы проинформировали его о негативных последствиях употребления этих препаратов?

– Как только узнала. Я сразу сказала ему, что чрезмерное употребление наркотиков может причинить вред его здоровью и попросила использовать только одноразовые шприцы!

– Благодарю вас! Ваша честь – прошу внести данного кандидата в список присяжных!

Я отобрал еще нескольких кандидатов, после чего пришла очередь Дианы провести отбор такого же количества присяжных заседателей.

Диана заняла мое место и попросила пригласить следующего кандидата. В зал вошел пожилой мужчина, опирающийся на трость. Проковыляв к свидетельскому месту он начал отвечать на вопросы Дианы.

– Скажите, ваши дети уже взрослые?

– Да, им уже много лет, у них самих совсем большие дети. У меня два сына и одна дочь, шесть внуков.

– Ваши дети не состоят в однополых браках?

Старик возмущенно фыркнул.

– Они нормальные люди, черт возьми.

Зал возмущенно загудел. Диана продолжила опрос.

– А на занятия по сексуальному разнообразию ваши внуки ходят?

– Все мои дети воспользовались правом замены этих занятий на другие, пока им не исполнилось двенадцать лет.

– Благодарю вас, вы свободны. Ваша честь, данный кандидат подходит к работе в жюри! Следующий!

Отбор кандидатов в жюри у Дианы продвигали сегодня туго. Большинство кандидатов она отводила – слишком явно стремились показать свою лояльность требованиям детского кодекса.