Но если человек ценит разрушение, как садист, или самоистязание, как мазохист, или жизнь после смерти, как мистик, или бездумную эйфорию, как водитель «крутого» автомобиля, — предполагается, что его счастье измеряется успешностью осуществления задачи саморазрушения. Нужно добавить, что эмоциональное состояние всех этих иррационалистов неправильно называть счастьем, или даже удовольствием: это не более чем секундное облегчение преследующего их хронического ужаса.