1

Октавами и повесть, признаюсь!

И, полноте, ну что я за писатель?

У нас беда – и, право, я боюсь,

Так, ни за что, услышишь: подражатель!

А по размеру, я на вас сошлюсь,

И вы нередко судите, читатель.

Но что же делать? Видно, так и быть:

Бояться волка – в лес нельзя ходить.

2

Вы знаете, деревню я люблю

И зимний быт. Плохой я горожанин.

Я этой жизни душной не терплю,

И повестью напомню образ Танин,

Сугробами деревню завалю,

Как некогда январский «Москвитянин»…

Но, – виноват, я знаю, вам милей

Тверской бульвар неведомых полей!

3

Вас не займет отлогий косогор,

И ветхий храм с безмолвной колокольней,

И синий лес по скату белых гор;

Не станете вы внутренно довольней

Рассматривать старинный барский двор

И в тех местах молиться богомольней;

Но, верно, есть в них скрытая печаль:

Иначе что ж, – зачем же мне их жаль?

4

Там у меня ни близких, ни родни,

Но, знать, душе напомнили те горы

Места иные, где в былые дни

Звучали в замках рыцарские шпоры,

Блистали в окнах яркие огни

И дамские роскошные уборы

И где теперь – давно ли был я там? –

Ни зал, ни шпор, ни благородных дам.

5

Да, всё пройдет своею чередой!

Давно ли он, романтиков образчик,

Про степь и глушь беседовал со мной?

Он был и славный малый, и рассказчик;

Но вот вся жизнь его покрыта мглой,

Он сам давно улегся в долгий ящик.

Но помню я в его рассказах ночь:

Я вам рассказ тот передам точь-в-точь.

6

– Шестнадцать лет, я помню, было мне.

Близ той деревни жил и я когда-то.

Не думайте, что я герой вполне,

Что жизнь моя страданьями богата.

Конец ознакомительного фрагмента.