И все. Он развернулся и ушёл. И все окружающие потянулись за ним. А я осталась сидеть на полу в школьном коридоре, захлебываясь в слезах. Но тогда я ещё не знала, что все только начиналось. Эта пощёчина и грубые слова от Марка были сущим ничтожеством по сравнению с тем, что ждало меня дальше…

На следующий день старшие классы учились во вторую смену и двенадцати часов с лихвой хватило, чтобы о вчерашнем узнал каждый ученик нашей школы. И уже на подступах к ней я поняла это. Как? Да за те двести метров, что я прошла по улице, меня «нечаянно» задели плечом двенадцать человек! А ещё трое мимоходом повторяли эту заветную фразу, которая отныне вызывает у меня аллергию и холодный пот: «Не разбивай чужие сердца».

Первым делом, зайдя в здание, я начала искать взглядом Марка. Я верила, что он найдёт в себе силы выслушать меня. Ведь я не виновата! Я прорыдала в подушку полночи из-за этой пощёчины, из-за тех обидных слов. «Но он сделал это на эмоциях!» – убеждала я себя. – «Марк успокоится, и я смогу ему все объяснить. Мы помиримся. Так всегда было.»

Я нашла его у кабинета литературы на втором этаже. На его лице была вымученная, притворная скорбь. И не спроста. Он принимал утешительные ласки от Катарины и Зилды, что учились на курс младше. Тогда я и не подумала обратить на них внимание. Моя цель была поговорить с любимым, и эти двое вряд ли бы могли помешать. Но нашлась причина посущественнее – Исаак Сатре – правая рука Марка в его банде, он был свидетелем вчерашнего спектакля.

– Куда ты собралась? – нарочито брезгливым тоном поинтересовался Исаак и преградил мне дорогу. Он был здоровенным, как шкаф, и полностью закрыл мне обзор.

– Мне нужно поговорить с Марком. – отрывисто ответила я и попыталась обогнуть бугая.

– Стоять! – Исаак схватил меня за руку с такой силой, что у меня свело жилы.

– Мне больно! – вскрикнула я. Исаак оттолкнул меня.

– Не разбивай сердца – больно не будет. – фыркнул он. – Марк не хочет с тобой разговаривать.

– А ты теперь решаешь за Марка?

– Вчера он выразился предельно ясно. – ухмыльнулся бугай и отодвинул с моей щеки белокурую прядь, за которой я прятала синяк от вчерашней пощёчины.

Это был удар ниже пояса. Каким бездушным человеком надо быть, чтобы оголять чужие раны? Я сцепила зубы, чтоб не расплакаться и резким движением убрала ладонь Исаака от своего лица, развернулась и ушла. Марк не мог не видеть, что я пыталась подойти к нему. Мы с Исааком спорили в десяти шагах от него. Неужто и впрямь он не хочет со мной говорить? Тогда я в это ещё верить не хотела.

Спустившись на первый этаж, я запрыгнула на подоконник и достала телефон… Горячо! Очень горячо! Ингрит Бьёргульв, самая талантливая 10-тиклассница школы, с которой я, к слову, ни разу и парой фраз не перекинулась, облила меня горячим кофе из «Старбакс». Живот и ноги мучительно обжигало.

– Ой! – с притворным сожалением вскрикнула она. – Надо же, как получилось! Но ничего, ты такая бессердечная ведьма, раз разбиваешь чужие сердца, что наверняка и боли не чувствуешь.

Ингрит мило улыбнулась и удалилась вместе со стайкой своих подружек. Я даже ответить ничего не успела. Да и не до того мне было! Переоденусь в спортивную форму позже. Благо, сегодня по расписанию физкультура. Плевать на боль, плевать на их издёвки. Это все закончится, как только я поговорю с Марком.

Я разблокировала телефон и зашла в Твиттер, в диалоги и… Бум! Он меня заблокировал! Что? Как так!? Не может быть! Фейсбук? Я судорожно колотила ногтем по деревянному чехлу телефона, пока страница грузилась. Тоже закрыто. Инстаграм? Я в черном списке. Вайбер, Телеграм, ВатсАп – везде блок. На глаза навернулись слезы. Он заблокировал меня везде, где только можно. Или все же нет? СМС я же все ещё могу ему написать?

Не могу. Рядом с теми тремя словами, что я попыталась ему отправить «Поговори со мной» высветился знак сбоя. «Абонент добавил ваш номер в черный список» – гласило пояснение. Всё. Я почувствовала, как у меня начали неметь и трястись руки. Чтоб не разбить телефон, аккуратно положила его на подоконник и на нетвёрдых ногах, по стеночке, под прицелом уничижающих взглядов, поползла к соседней двери, за которой находилась дамская уборная.

Закрыв за собой дверь на защёлку, чтобы никто не пришёл добить меня ещё больше, я сползла по стенке и с такой силой закусила нижнюю губу, что почувствовала вкус крови и слёз у себя во рту.

Вот и сейчас я в этом же самом туалете. По крайней мере, теперь у меня есть силы стоять, пусть и опершись на раковину. За три дня ничего не изменилось – вся школа продолжает меня ненавидеть и терроризировать, Марк игнорирует и строит из себя несчастного, а я плачу – но одна вещь все-таки претерпевала изменения. Причем, по триста раз на дню – это моё отношение к Марку.

Вот только, казалось, секунду назад, я убеждала себя, что, наконец-то, прозрела. Разглядела, какой Марк на самом деле, как он обошелся со мной, как ведёт себя на людях… Но, черт побери, в следующую секунду, я готова простить ему все это, готова терпеть его, обкуренного по самую задницу, рядом с собой, прикрывать его перед его родителями и учителями, прощать ночи, которые он проводил с другими девушками, лишь бы он снова позволил быть рядом… Просто рядом… Ну что за идиотка!?

Я собралась с силами и взглянула на свое отражение ещё раз. Разве я заслужила прибывать в таком состоянии? Нет. Ни один человек в мире этого не заслуживает. Мои зелёные глаза в обрамлении красных полопавшихся капилляров, с потёкшей тушью, в момент охладели. Я не сильная, но я справлюсь. У меня просто нет другого выбора.

Идти на философию уже просто нет никакого смысла. Помешаю тем, кто уже включился в рабочий процесс, а у учителя будет повод как-то меня лишний раз поддеть. Лучше, пересижу оставшиеся полчаса в библиотеке, там наверняка никого не будет. Даже мисс Гертбер – библиотекарша – появляется там раз в неделю.

Я подняла с пола свой рюкзак и вышла в пустой коридор. По центральной лестнице идти не хотелось, ведь там стоит почетный караул у флагов ко дню расторжения унии со Швецией, который, кстати, будет праздноваться уже послезавтра. Лучше пройду по пожарной лестнице, не съедят же меня за это (если не поймают).

Стоило мне только спуститься на один пролёт, как я тут же об этом пожалела. Навстречу мне, перескакивая через две ступеньки, поднимался Зерах Гуревич. Он не появлялся в школе с выпускного. Наверное, боялся за свою шкуру… А теперь прознал, что главным объектом агрессии являюсь я, так и решил вернуться. Аттестат-то ему в любом случае сегодня тоже надо получить.

Не знаю, каким ветром мне в голову занесло эту мысль, но, по-моему, это знак. Может стоит поговорить с ним? Попросить о помощи, пока он не просквозил мимо меня с опушенными глазами? Если да, то надо решаться. Парень уже на полпути ко второму этажу и сделал вид, что не заметил меня.

– Зерах! – окликнула я его. Он остановился, и, раздумывая несколько секунд, все же вернулся и подошел ко мне.

– Кира. – учтиво кивнул он.

У меня внутри все тряслось. Я заламывала себе пальцы, чтобы справится с нервами. Сейчас мне совсем не нужна такая его холодность…

– Зерах, – голос у меня дрожал. – Ты же знаешь, в какой ситуации я оказалась…

– Трудно не знать, вся школа об этом гудит. – усмехнулся Гуревич.

– Вот именно. – подтвердила я. – Но мы же с тобой знаем, что всё было не так! Можешь, пожалуйста, попробовать поговорить с Марком или его бандой и объяснить всё… Меня он и слышать не хочет.

– Я вчера говорил с Марком.

– Что? – не поняла я.

Если Зерах говорил с Марком, то почему все кругом до сих пор меня ненавидят? Почему Марк не поговорил со мной? Разве все не должно было вернуться на круги своя?

– Вчера вечером Марк с бандой пришел ко мне домой. – начал объяснять Гуревич. – Сказал, что мне нет смысла прятаться и что я могу спокойно вернуться в школу. Что я не виноват, что ты шлюха и посоветовал мне быть с тобой поосторожнее. Мол, мало ли с кем ты ещё там…

– Ты не сказал ему правду!? – я не дала ему договорить. Мне с лихвой хватило того, что я услышала.

– Нет, любимая. – Перекатываясь с пятки на носок ответил Зерах.

Я почувствовала то же самое, как когда Ингрит облила меня кофе, когда Зерах назвал меня любимой. Это слово было брошено не просто так и мне потребовалось пара мгновений, чтобы свести все факты.

– Это ты! – я с силой толкнула парня в грудь. – Это твоя месть, за то, что я отказала тебе!

– Ты очень догадлива, любимая.

Меня снова передернуло о этого слова. Но теперь весь запал моей злости рухнул куда-то вниз. Это была моя последняя надежда на восстановление справедливости – честность Гуревича перед Марком. Но нет. У меня не осталось шансов.

– Знаешь, Зерах, – задумалась я и опустила глаза. Ещё чуть-чуть и я заплачу. Уже чувствую, как щиплет глаза. – Ты называл Марка кретином и козлом… Но ты и сам не лучше.

Я поправила рюкзак на плече и почти побежала вниз по лестнице. У меня больше не было сил находится рядом с ним. Как можно быть настолько жестоким?! Он же ещё пару дней назад уверял, что любит меня «по-настоящему», а теперь готов на то, чтобы все кругом считали меня девушкой лёгкого поведения. Сколько? Сколько можно ещё это терпеть!?

Влетев в библиотеку, я уселась за первый попавшийся стол и уставилась пустым взглядом на стеллажи с журналами. Представьте ощущение, когда вас накрывают вакуумным колпаком и вы постепенно задыхаетесь? Вот у меня сейчас именно такое чувство.

Я не заметила, как пролетело время, но из кататонического ступора в реальность меня вырвал зазвеневший прямо над головой звонок, оповещающий о конце учебного дня. Надо идти в актовый зал на церемонию вручения аттестатов. Все учителя и ученики, которые меня терроризировали последние три дня соберутся в одном месте… Надеюсь, я смогу это пережить.