Задумавшись над этим и пытаясь отключить свой мозг (не лучшая идея перед экзаменом), я шла в полной прострации и, как оказалось, на автопилоте. Оказавшись на главной лужайке учебного городка, я чуть не врезалась в стенд с объявлениями.

Надо же! Только сейчас мне открылись все те косые взгляды и освистывания, которые сыпались буквально со всех сторон. Эти дети могут только говорить, они ничего мне не сделают. Так мне казалось до того самого момента, пока в кармане у меня не зазвенел мой телефон…

Пришла смс-ка? Мне? Разве что от мамы или Грэга, подумала я в тот момент… Но не тут-то было, этого номера не было у меня в контактной книжке, но текст сообщения был следующим: «Той, кто разбивает сердца не место среди людей! Проваливай, пока можешь!»

Я подняла глаза и огляделась вокруг. Все как обычно. Кто-то переходит из корпуса в корпус, кто-то сидит за столами для обедов и разбирает конспекты… Да, я не обделена негативным вниманием, но по большей степени, я мало кого интересую.

Пришло ещё оповещение. Второе, третье… Телефон начал разрываться! Я смотрела на всплывающие окна и понимала, что хоть в каждом сообщении и разные текста, смысл они несут один и тот же. Тело оцепенело и меня начала бить мелкая дрожь. Это словосочетание, появляющееся на экране снова и снова нагоняло на меня панику. «Разбивать сердца». Как противно это произносить у себя в голове! Но оторвать взгляд от телефона я не могла.

Как глухим эхом до меня докатились звуки подавляемого хохота. Окружающие явно наслаждались таким моим состоянием. Но разве могу я им доставлять такое удовольствие!? А главное хочу ли..?

Ответ очевиден. Я зажала кнопку отключения и завершила работу гаджета неподобающим образом. В потемневшем экране я увидела свое отражение. С исчезновением с глаз неприятных текстов дрожь в теле прошла, но вот губы у меня тряслись, как у маленького ребёнка, который вот-вот расплачется. И, если честно, на вид, я была очень близка к этому, но внутренне запрещала себе подобную слабость. Публику я и так уже достаточно позабавила!

Сказать, что мне обидно, по-моему, будет слишком мало. Эта обида подкреплялась страхом и внутренней пустотой. Но я даже не думала винить в этом Зераха или Марка. Я обижена и зла на саму себя, ведь я причина своих проблем и проблем своей семьи. Моя неосторожность с Гуревичем, неразборчивость с Марком и своей компанией, которых считала «друзьями»… Кто может быть виноват в моих ошибках кроме меня?

Но такие мысли не придавали уверенности и не помогали вернуться в комфортное русло. Ведь как бы я не осознавала всю сложившуюся ситуацию, маленькая и наивная девочка в глубине меня верила, что не заслуживает получать такие издевки от окружающих в свой адрес. Что все должно быть наоборот. Что её должны похвалить, за то, что она осознала свои неправильные поступки и помочь встать на верную дорогу.

Боги, на какой «идеализированный» мир я смотрю через свои розовые очки!?

Я заставила свое тело успокоиться. Руки перестали дрожать, глаза, пусть немного растерянно, но довольно быстро искали на стенде номер аудитории, в которой проходила приемная комиссия для поступления на журналистику. Обманув физическую оболочку, я не смогла обмануть душу. Мне казалось, что мое самосознание дрожит. Даже не знаю, как это можно объяснить… Будто мозг дрожит в черепной коробке и все мое понимание жизни вместе с ним.

«Аудитория 317А – место моей смерти» – промелькнуло у меня в голове, когда я наконец-таки нашла ответ на свой вопрос. Ну, хвала Богам, эта аудитория не в корпусе моей бывшей школы. В учебном городке всегда было полно народу, даже на каникулах (здесь очень комфортное место обитания для молодежи), и по большей степени народ находился на улице, не смотря на туманность и прохладную погоду. Мы привыкли к такому климату, нас этим не запугать. В здания старших колледжей их не пускают, а вот в коридоры, комнату отдыха, спортзал и столовую корпуса средней школы – пожалуйста. Кабинетов, рассчитанных на одновременное принятие сотни, а может и больше, человек у нас не так много – всего шесть. И два из таких как раз в средней школе, не считая актового зала, где проходит комиссия на факультет театрального мастерства.

Основная масса поступающих уже прошла вступительные испытания (естественно, ведь они знали, кем хотят быть) и сегодня, в последний день, на экзамены идет не так много народу. Только такие неопределившиеся создания, как я, те кто трусили и оттягивали судный час на последний момент, и те, кому, собственно, плевать, поступят они или нет. Но администрация и учителя тоже люди и им лень перетаскивать материалы из кабинета в кабинет, менять номера аудиторий в списках… И, если честно, то я их не осуждаю – никому не охота проделывать лишнюю работу.

Я поняла, что со мной все-таки что-то не так и всё мое холоднокровие, и решительность – это напускное, когда в глазах у меня началось двоиться, а голове вдруг резко стало очень жарко. Мне пришлось схватиться за фонарный столб, чтоб не потерять сознание. Холодный металл и капли утренней росы приятно обожгли ладонь и удержали меня в реальности. Мне захотелось прижаться к этому фонарю – стать с ним одним целым, чтоб охладить весь наполняющий меня жар, но я понимала, как дико это будет выглядеть со стороны, после той «информационной атаки», направленной на меня недоброжелателями.

«Они не получат от меня того, чего желали! Я не собираюсь им потакать!» – твердила я себе, но глубоко внутри рыдала от бессилия. Почему это общество, которое даже не уважает меня, должно меня ограничивать!? Почему не могу заплакать, когда обидно, закричать, когда больно, упасть, когда устала!? Почему я должна прятать себя, чтобы угодить или, наоборот, не угодить другим, в ущерб себе же!?

Вдох-выдох, мне нужно привести себя в чувства! Потому что ты не можешь стать для них легкой мишенью, вот почему – парировала я свои возмущения. Но легче от этого слабого и дрожащего внутреннего голоса разума мне особо не стало. Мне плохо. Причем, к сожалению, не как раньше – только морально – а морально и физически сразу.

Собрав всю волю в кулак, я отлепилась от фонарного столба и довольно таки бодрым шагом (как мне показалось, когда я попыталась взглянуть на себя со стороны) проследовала к гуманитарному павильону.

Это одноэтажное, но очень длинное здание – шедевр нашей школьной архитектуры. Оно совсем новое – построено всего год назад по проекту студента Йена Сколски. Вообще, это очень печальная история. Гуманитарный павильон – это не основное название этого здания, и об этом говорит красная табличка, висящая на его стене перед входом. «Павильон Маргариты».

Маргарита переехала в Ньерстхейм с семьей довольно давно, лет пять или шесть назад, и была буквально одержима историей литературы. Вряд ли был хоть один автор девятнадцатого века, которого она не знала.

Йен и Маргарита были из выпуска на два класса старше и дружили с первого дня появления Маргариты в школе. После окончания средней школы Йен поступил на архитектора, а Маргарита на лингвиста, но ей не суждено было пройти через все прелести жизни первокурсника вместе с Йеном.

После того, как вступительные экзамены были сданы и вопрос о зачислении решен, Маргарита с родителями, поехала на отдых в Испанию и попали они туда прямо в сезон ужасных пожаров. Её родители успели спастись в океане, пока вся земля вокруг полыхала… Маргарите повезло меньше. Девяносто процентов её тело было обожжено и врачи не смогли её спасти. Им пришлось вводить её в искусственную кому, чтоб она не чувствовала боли, но это не помогло.

Её мать, когда более-менее отошла от шока, рассказала Йену, что Маргарита до последней секунды, пока находилась в сознании, рассказывала медсестрам о сонетах и хокку, ямбе и хорее. И Йен зацепился за эту идею. Он вложил всё свою боль от утраты в проект гуманитарного павильона. В коридоре этого павильона нет окон и вся внешняя стена из красного кирпича, но зато другая его сторона, с которой находятся кабинеты, полностью из стекла. С улицы виден каждый кабинет, как проходят уроки… А из кабинетов открывается вид на школьный парк. Для парня красный кирпич был огнем, а стекло океаном. И Маргарита никогда не войдет в свой спасительный и желанный кабинет. Она навсегда останется ждать своего урока в «пылающем» красном кирпичном коридоре.

За этот проект Йена зачислили сразу на третий курс факультета архитектуры – настолько красиво и профессионально было выполнено это здание. И, отгадайте, кто спонсировал строительство? Верно. Естественно, Ларсены.

Я зашла в коридор гуманитарного павильона (не могу лишний раз вспоминать эту историю, называя его «павильоном Маргариты»). Тут навскидку было человек сорок, и, само собой, спокойствия мне это не прибавило.

Кинув рюкзак на скамейку, я запустила руки в волосы, руша тот остаток прически, над которой уже поработал туман и ветер. Мне стало очень обидно и захотелось себя пожалеть. Не знаю, как это можно объяснить – на это не было существенных причин.

А, нет! Были. И надвигаются они прямо по курсу. Исаак, Ингрид, Филип, Ева, Юнас… Половина моих старых знакомых. Что они здесь забыли? Они же перешли в десятый класс – им вступительные ни к чему. Судя по тому, с какой уверенностью они надвигаются на меня, они здесь, чтоб поговорить. Точнее, сказать мне что-то в одностороннем порядке. Но неужели они дежурили около класса приемной комиссии ежедневно!? Откуда они могли знать, когда я приду?

Сердце колотилось в районе шеи. Почему-то мне на ум ничего, кроме слова «опасность» не приходило. Я скрестила руки на груди, то ли, чтоб закрыться и обезопасить себя, то ли, чтоб удержаться и не рухнуть в истерике. А то, что я нахожусь на грани, думаю, было понятно без особых усилий. Я заставила себя встрепенуться и приготовилась к тому, что мои несбыточные мечты о спокойном диалоге с вероятностью в сто процентов пойдут прахом. Мне придется защищаться, и я уже проиграла – просто потому что ненавижу, да и не умею этого делать.

– Кира.

На удивление, первым заговорил Филип и говорил он вкрадчиво и очень тихо, так, что среди болтающих абитуриентов его почти было не слышно. Я ожидала первого слова от Исаака, он же правая рука Марка и именно он ограждал меня от него на следующий день после выпускного бала. Может, я все-таки ошиблась на счет опасности?

– Тебе стоит уйти. – посоветовал Филип. – И чем скорее, тем лучше.

– У меня вступительный экзамен через пятнадцать минут. – ответила я твердым голосом. Ого! Я не думала, что умею так играть, ведь внутри у меня все дрожало, а звучала я довольно-таки стойко.

– Ты не будешь здесь учиться, глупенькая ты девчонка. – усмехнулся он и запустил пальцы в волосы. – Той, кто разбивает сердца тут не место.

– Это ты так решил? – с вызовом бросила я. – Мне известно, что у некоторых учеников есть грехи пострашнее, чем у меня, и это им не мешает тут находиться.

Естественно, это был камень в огород всей банды Марка. При желании на них можно было накопать столько, не то, что морально-этических преступлений, а даже уголовных, что я на их фоне просто белая овечка! И Филип прекрасно знал, что я в курсе всех их «проказ».

– Ты сама так решишь. – моего оппонента совсем не смутила отсылка к его жизни. Он её точно и не заметил. – А я просто экономлю время тебе и нервы другим. Поверь, никому из здесь присутствующих твое появление не приносит удовольствия. Ты все равно не сможешь здесь учиться. Да, терроризировать, конечно тебя не будут…