Глава 1.

– Ты будешь гнить там же, откуда и вылез! – прошипела Хала сквозь стиснутые от раздражения зубы. В её глазах пылали языки адского пламени и, была бы её воля, она бы обрушила свод неба на голову своего подопечного даже не задумываясь.

– Какое гнить? – с усмешкой плюнулся словами ей в ответ Айзек и еле сдержал дальнейшие колкости относительно интеллекта секретаря Дьявола. – Я полтергейст. У меня тела уже почти сотню лет нет. Гнить нечему!

– Хватит!

Хала хлопнула ладонью по столу и с силой впилась своими ногтями в необработанную многовековую древесину. Битый час она возилась в своем кабинете с этим неадекватным, который увлёкся своими обязанностями и чуть не повторил Великий пожар в Нью-Йорке. Это и стало последней каплей для всех демонов, призраков и чертей. Да, Айзек – неприкаянная душа, нечисть, как и все они… Но его издевательства над живыми и мёртвыми переходили все рамки, даже по адским меркам. Хала хотела просто озвучить свой приговор и привести его в действие, но Айзек не давал ей этой возможности вот уже полдня, и женщина решила разом покончить с этим.

– Ты отправляешься туда, где тебе самое место, тупоголовый кретин. Изыди с глаз моих!

Хала развернулась на каблуках, пространство перед глазами Айзека закружилось, кроваво-бордовые своды Ада стали танцевать вальс, пока не смешались в одну размазанную картину, и наступила кромешная беспросветная тьма.

***

«Ты будешь гнить там же, откуда и вылез!» – повторил про себя фразу секретаря Дьявола полтергейст, созерцая окружающую его обстановку. А Хала то была права! Айзек именно что гнил тут, в Корпсе. В этом бездушном городе, где каждый житель настолько вымочен в местных болотах, что все ужасы, творимые духом, не давали никаких результатов. Да и эта тяготящая атмосфера прошлого… Ммм, просто сказка! Вряд ли для Айзека нашлось бы более противное место на всём белом свете, чем старое здание конца девятнадцатого века, в котором когда-то располагался сиротский приют, где он и вырос.

Полтергейст от скуки заставил загореться проржавевшую урну у здания почты, уже не надеясь ни на какой отклик окружающих, и был абсолютно прав. Всем всё равно на его фокусы! Он уже с этим смирился.

«Знаете, лучше бы тут так было, когда я был жив…» – прошептал заговорчески Айзек и усмехнулся сквозь горький оскал. – «Сейчас же здесь последние мухи от скуки передохли! И народец… Вы видели их? Все серые, помятые, такое ощущение, что никто друг с другом не разговаривал ни разу в жизни… Клянусь своей продажной задницей, что если провести анализ, то они помертвее меня окажутся! Ах-ха-ха! Мертвее меня, смекаете? Мда…»

Полтергейст остановился на секунду, и, продолжая ухмыляться, почёсывал свой острый подбородок. Он взял паузу, будто хотел оценить, насколько нужно погружаться в свою историю и как излишняя откровенность может сыграть против него в будущем. Но тут сверкнули его тёмные глаза, он откинул с лица непослушные волосы и резко потёр руки так, что казалось, будто в них снова должно появиться пламя и поджечь что-то. Его любовь потрепать языком перевесила в нем любой здравый смысл.

«Значит так…» – с охоткой затараторил Айзек. – «В этом городишке я жил приблизительно сотню с лишним годков назад и когда свалил отсюда, был безмерно рад. Что? Почему же я снова здесь? Вот уж тоже в душе не знаю! У Халы нужно спросить. Кикиморы этой болотной! Может, обиделась, что я за эту сотню лет так и не попросил её номерок. Да хрен уж с ней, давайте по порядку!» – полтергейст сотворил на своём лице ещё одну надменную усмешку, которой будто призирал всё вокруг и своё прошлое в частности, и по новой стал захлёбываться в словах:

«Начнём с того, что если у вас есть знакомые болваны без роду и племени, то теперь их на одного больше. Это я. Здрасьте!» – Айзек сделал глубокий поклон и оголил все свои тридцать два зуба в надежде вызвать отвращение, но поняв, что его план провалился, резко выдохнул остатки воздуха из сгнивших лёгких и стал вести себя более вальяжно. – «Ну, точнее, был им при жизни, но не суть. Я вырос в сиротском приюте Святого Иакова и я там был… ну, скажем, белой пташкой. Белой, потому что меня хотели запихнуть в смирительную рубашку на последнем году обучения. Итак, углубляемся в историю. Не засните там! Меня в приюте все гнобили. Ну, ничего удивительного, скажете вы, мол, мордой я не вышел. А я скажу, что я чёртов красавчик! Причём Чёртов, в самом прямом смысле этого слова. Я мелкий был повёрнут на чёрной магии, выдумывал там заклинания всякие, мутил зелья с кладбищенской землёй, ну и так далее. Естественно, всё это не работало, а меня, за мои неудачные недопопытки, шпыняли. Отбирали обед, обссыкали матрац моей койки (видимо от большого интеллекта), ну и так далее… Я б, конечно, и сам сейчас, с нынешними знаниями, тогдашнему себе люлей прописал. Так что своих товарищей по сиротскому несчастью не осуждаю.» – полтергейст сделал глубокофилософское лицо и смирено опустил глаза, прежде, чем продолжить. – «Не, вру. Осуждаю! Какие они мне товарищи!? Псины они подзаборные, что уж тут греха таить. Но они дело десятое, поверьте мне. Я дружил на последних курсах с девчонкой, которую звали Милена. Она была не из приюта, жила в нормальной семье среднего достатка и была единственным ребенком. Ну, если быть честным, то как я с ней дружил… Ходил к ней домой обедать, ибо клейстер в столовой приюта уже поперёк глотки вставал, ну и пытался я у неё почувствовать какую-никакую семейную атмосферу что ли… Спойлер: почувствовал. Мне не понравилось. Её родители работали двадцать пять на восемь, весь быт, всё хозяйство было на ней, да ещё и в придачу девяностолетняя больная бабка, за которой она присматривала, под которой надо пелёнки менять и с ложечки кормить, а она тебе ещё за это и скандал устроит. То тарелкой с борщом в девчонку кинется, потому что там мяса мало, то угрожать начнёт, что родителям её какую-нибудь выдуманную байку про Милену расскажет, какая та плохая… Лютая грымза! Причём, это была даже не родная бабка! Вот прикол, да!? Это какая-то там двоюродная сестра второй жены деда её отца или что-то около того. В общем, тринадцатая вода на киселе, с которой она нянчилась. А бабка, прошу обратить внимание, была с жестким прибабахом! Я ей всё время предлагал кокнуть эту старуху. Ну, мол, чтоб не мучилась ни Милена, ни сама бабка. И все бы были счастливы! Девчонка ругала меня за такие шутки (если бы это было шутками), но особого внимания не предавала…» – на секунду Айзек погрустнел, переосмысливая свою жизнь и представляя, как бы всё случилось, если бы бабку Милены всё-таки прикончили, а потом он резко вернулся к своей истории: – «В один, не скажу, что прекрасный, день я снова пришёл пожрать. Да-да, осуждайте меня, сколько вашей гнилой душонке угодно, но я своё отрабатывал: частенько прибегал помочь, что-нибудь починить, чего-нибудь передвинуть… Пацанская рука дома нужна была всё таки. Значит, прихожу я к Милене домой, хлебаю свою солянку, никого не трогаю, а она мне заявляет: «Приглядишь за бабушкой, я схожу до рынка?» Ну я закивал, не впервой такое было… Но именно сегодня, именно в этот раз, внутри я просто рыдал… Чувство какое-то говняное было, честно скажу. Я был готов собрать и разобрать все шкафы в их доме, выбить все паласы, надраить до блеска все окна… Любую работу, но не оставляйте меня сегодня с этой шизанутой бабкой наедине! Я понимаю, свой паёк заработать надо, но блин… Можно натурой, а? Я ж красавчик! Ну, хрен с ним, рынок был рядом, да и я зассыковал предложить этот вариант вслух. Я понадеялся, что ничего страшного не случится и предчувствия у меня надуманные… Я так никогда за все свои сто двадцать лет не ошибался! Хотя сейчас с этой ситуации я бы только поржал, но тогда мне казалось иначе…» – Айзек закатил глаза, будто сам был удивлён своей наивности при жизни и, через силу заставив себя сделать серьёзное лицо, продолжил рассказ:

«Милена ушла. Я остался со старухой в квартире один на один. Поначалу всё было хорошо, бабка сидела у себя в комнате, я шарился по кухне в поисках того, что ещё можно тут сожрать. И что вы думаете? Ровно в тот момент, когда я добрался до волшебной полки с шоколадными конфетами, из бабкиной комнаты раздаётся дичайший грохот! У меня чуть сердце в пятки не ушло! Я сначала думал, Милена вернулась и застукала, что я лажу, где не просили. Но всё оказалось куда забавнее… До меня начало доходить, что старуха там у себя в келье (как она любила именовать свою комнату) чего-то начудила, и мне надо идти с этим разбираться. И я ведь, зараза такая, пошёл! Захожу я к ней в комнату, а эта ненормальная на полу валяется, с боку на бок еле-еле перекатывается, а подняться не может. Я даже обрадовался, что эта ситуация случилась, когда я был в квартире. Всё-таки, мне совсем не хотелось, чтоб Милена свою спину корячила, пытаясь поднять бабку весом под девяносто кило. И тут-то пошла вся веселуха..! Я к старухе подхожу, руки тяну, чтоб обратно на постель усадить, а она от меня под кровать пытается забраться и рычит… Реально рычит и лает! Я к ней – она скалится. Ну, я терпение стараюсь проявлять, старшая всё-таки, надо уважать… Спрашиваю: «Ты что, собака что ли, чтоб лаять?», а она мне: «Да, я собака. Собака!». Меня на хохот разбирает, а я пытаюсь вида не показать и думаю: «Ну, не укусит же она меня…» Вытащил её кое-как из-под кровати, паузу взял, чтоб дух перевести. Старуха вроде тоже поуспокоилась, начала по сторонам оглядываться. Глюки, от которых в будку надо лезть, у неё вроде прошли, как я думал. Но я так подумал немножечко рановато… Эта шизанутая выдаёт: «Достань платье из сундука и проводи меня к сестре, паршивец!» И вот тут меня пробрало! Милена рассказывала мне про жизнь этой старухи, типа, чтоб оправдать её хреновый характер. Мол, привыкла она всю жизнь жить для себя. Детей у неё не было своих, только по юности ей приходилось за младшими сёстрами глядеть, ибо мать померла от оспы, а отец от синьки… Для меня это оправданием не являлось. Я сделал глубокий вдох, наклонился к старухе и в лицо, с нескрываемой злобой, произнёс: «Все твои сестры давно померли. Не к кому провожать!». Я видел, как её накрыло непонимание, в её глазах такая… Пустота. Бесконечная и наивная. Немного совладав со своей обидой, я выпрямил спину и пробурчал себе под нос: «Непонятно, что ты то до сих пор на этом свете забыла!» И буквально в следующую же секунду, я узнал, что она забыла… Не могу сказать, что на свою беду я это узнал, ведь получил от этого то, что так страстно желал уже несколько лет кряду. Но все же, на тот момент, для зашуганного, ничего не знающего хилячка, это было пугающе.» – Айзек закусил губу, вспоминая события давно минувших лет и с наслаждением продолжил говорить о своём кошмаре – «В состоянии полного отрешения бабка протянула мне руку, чтобы я помог ей подняться. Ну, так я подумал… Но вот она решила по-другому. Как только я коснулся её ладони, меня будто током шибануло. Я резко отдернул руку от боли, все моё тело моментом заныло, я согнулся пополам и сделал пару шагов назад, а когда взглянул на старуху… Трое ужасных непонятных существ окружили её. Они были похожи на вымышленных демонов со старинных фресок, только вот выглядели до жути настоящими. Двое держали бабку за руки, будто чтобы не вырвалась, а третий стоял у неё за спиной и, казалось, готовился откусить седую башку. Переборов чувства боли и оцепенения я буквально в последнюю секунду кинулся отбивать несчастную бабусю от этих ублюдков, но лишь спугнул их. Голову ей не откусили, но вот шею напоследок свернули. Она ничком грохнулась передо мной. Мертвая, а распахнутые от ужаса старческие мутные глаза будто в душу глядели, навевая холод по затылку. Никогда этой хрени не забуду, что испытал, когда опускал ей веки…»

Айзека пробрала дрожь, он на секунду вгляделся в пустоту перед собой, а затем, его разобрал дикий хохот. Город вокруг него как будто замер. Казалось, весь Корпсе услышал, а если не услышал, то почувствовал потусторонний смех мёртвого, пронёсшийся у них над головами под небесным сводом.

«Оййй… Сейчас объясню, дайте минуту.» – продолжил полтергейст, стараясь успокоить свой приступ истерики, поглаживая себя по груди. – «Вот просто представьте ситуацию: я, семнадцатилетний пацан, стою, склонившись над мёртвой бабкой, которую ни раз предлагал собственноручно кокнуть, весь в мандраже и на жёстком нервяке, не понимая ровным счётом НИ-ХЕ-РА и боясь, что эти демоны вернутся и за мной… Что может быть сделать ситуацию ещё более комичной? Естественно! Домой возвращается Милена. Чудно, не правда ли?! Я самый фартовый парень на свете, всегда это знал. Надо было с первой зарплаты купить лотерейный билет, глядишь, и жизнь и смерть по-другому сложились бы…Ну что уж там, жалеть о дне минувшем, вернёмся к трупу старухи. Я, с твёрдой уверенностью, что я не виноват, остался на месте и меня сгребли в кутузку. Только когда я сидел в камере и по сотому кругу перебирал в памяти лица демонов, я вспомнил, что они свернули бабке Милены шею и чисто в теории, подшить дело так, что это сделал я, милиции не составит никакого труда и вот тогда я начал паниковать. Но, к моему удивлению, в тот же день патологоанатом вскрыл старуху и установил, что смерть произошла от естественных причин – старость, остановилось сердце. Под вечер меня отпустили из-под стражи и этому я был по большей части не рад. Во-первых, потому что пришлось возвращаться в приют, а это местечко пострашнее любого карцера будет. А во-вторых, потому что я теперь остался даже без малейшей надежды на нормальный хавчик. И на зоне не покормят, и путь в дом Милены мне был заказан. Что бы там ни показало вскрытие, девчонку было уже не переубедить: это я кокнул её бабку, и хоть ты тресни! И если вы думаете, как и я в тот момент, что это был паршивейший день в моей жизни, то вы такие же лошки, как и я. Шучу. Понятное дело, что я всегда, при любых раскладах, красавчик! Но тем не менее, это могло стать худшим днём не только от того, что помимо стресса и полдня проведённых на нарах, мне влетело от завуча, хоть меня и признали невиновным. И не от того, что надо мной товарищи по сиротскому несчастью стали издеваться пуще прежнего, клича убийцей одиноких старух… Отнюдь. Я увлекался магией. Чёрной магией. И я знал, что такая смерть просто так, бесследно, мимо меня не пройдёт и нужно ждать. Оставался лишь вопрос: чего именно мне ждать? И когда на третью ночь случилось ЭТО, то чего я ждал… Я понял, что все те мои познания в потустороннем, что я считал глубокими – это просто детский лепет и бабушкины сказки. Это не помогает, это не спасает и это нельзя контролировать.» – Айзек замолк на минутку, пока к нему приходило осознание, что он общается с дилетантом и все его общие фразы не несут для слушателя абсолютно никакого смысла. Он закатил глаза и вкрадчиво произнёс: