Отзывы на книги автора «Адания Шибли»

Если в первой части трилогии мне безумно нравился воздушный слог, то здесь девочка становится старше, а повествование более тягучим. Оно все еще прекрасное и легкое, но уже другое.

Тове взрослеет, меняется ее мировоззрение и представления о жизни. А вместе с этим заметны изменения и в подаче автором истории. Возможно, мне так просто показалось, но вижу разительную разницу между двумя книгами.

Смерть — не нежное погружение в сон, как я когда-то считала. Она безжалостна, мерзка и зловонна.

И вот вроде бы перед тобой история девочки-подростка, но на самом деле, читаешь о жизни молодой девушки, которая не погружена в свои маленькие-большие детские проблемы. А находится в поиске работы, зависима от родителей, от которых хочет поскорей сбежать.

Я так устала от моей семьи — она преграждает мой путь всякий раз, когда я ищу свободы. Может быть, я не могу освободиться от семьи, пока не выйду замуж и не создам свою собственную.

Прочитав книгу, поняла, насколько далеко продвинулось движение феминизма. Буквально 85 лет назад молодые девочки думали только о том, как бы найти себе парня и построить семью. Практически всю книгу Тове со своей подружкой Ниной ходят на танцы с одной целью — найти ухажёров.

И только она нежно лелеет мысль об издании своих стихов, хотя еще и не осмеливается назвать свои поступки независимостью и самореализацией. Ее желание что-то бесформенное, чему она еще не может найти нужное название.

Вещи сильно помогают — к моему удивлению, ведь я остаюсь сама собой, с ватными вкладками или без. Мир хочет быть обманутым, удовлетворенно замечает Нина — ей искрен¬не хочется, чтобы я пользовалась таким же успехом, как и она.

Все окружение Тове, будь то детство или юность, в основном люди из низшего класса. Их поглотила нищета и страдания, которые её сопровождают. Мать постепенно, но уверенно становится жертвой обстоятельств. Отец же становится чем-то обрюзглым и бесформенным. Но Тове живет своей мечтой, не поддаваясь обстоятельствам.

Так не хочется продолжать сравнивать этих талантливых людей, которые только слегка соприкоснулись в этой жизни в кратчайшим момент времени, на стыках. Предполагаю, даже не зная о существовании друг друга. Но они были настолько похожи.

Мне бы очень хотелось иметь место, где можно упражняться – писать настоящие стихи. Мне бы очень хотелось комнату с четырьмя стенами и дверью, которую можно закрыть. Комнату с кроватью, столом и стулом, с печатной машинкой или блокнотом и карандашом – и больше ничего. И да, дверь, которую можно запереть.

Вот эта вырезка из книги Тове сразу напомнила о моем любимом эссе Вирджинии Вулф, вошедшем в сборник Своя комната . И ведь это настолько простое и доступное желание для современного человека, иметь свою комнату, стул и стол, которые позволят творить и выпускать в мир людей свой талант и страсть.

Хоть Тове и не жила простой жизнью, но от её текстов и мыслей ощущается простота и легкая наивность. Она была зрелым, но еще совсем маленьким человеком в жестоком мире взрослых.

Ты словно ребенок, произносит он нежно, ребенок, который не может разобраться в мире взрослых.

Эта часть трилогии показалась мне менее сильной, если так уместно будет выразиться. Но однозначно было интересно узнать побольше о взрослении и становлении талантливой Тове Дитлевсен.

Начиная чтение копенгагенской трилогии, мне казалось, что "Детство" будет для меня самой интересной частью. Люблю, когда авторы рассказывают о пути своего становления; рассказывают как они обнаружили в себе желание писать, желание читать и как оказались в самом центре, в самой гуще слов и символов; как они боролись за право видеть свое имя на книжных полках; мне нравится узнавать съедало ли их тщеславие или наоборот, они терзались комплексом самозванца. Обычно, именно детство - пора свободная от ярлыков и предрассудков, является самой увлекательной и полезной для анализа человеческой души.

Но, в последствии, "Юность" показалась мне более наполненной. В сравнении могу сказать, что "Детство" у Дитлевсен полно расплывчатых образов и абстракции, и похожа на далекий сон, вспоминая который, ты даже не можешь понять, был он страшным или добрым. В то время как "Юность" полна жизни, она словно пробуждение ото сна. Пусть еще не в полную силу, но Тове уже начинает осознавать свое призвание и пытается предпринимать первые попытки к действию в погоне за мечтой.

Копенгагенская трилогия раскрывается очень необычно. Это действительно грамотно выстроенный триптих повествования, в котором мы движемся из глубины темной и сонной, на поверхность к солнцу. Однако, солнце - это метафора, которую я использую не совсем оправданно, потому что даже по названию заключительной части трилогии мы можем судить о том, что взрослая жизнь на вряд ли обернулась для Тове райским уголком безмятежности.

Вторая часть трилогии рассказывает о периоде с 14 до 18 лет Тове.
Тове в поисках работы. То работает, то увольняют. Одно увольнение вообще дурацкое - из-за того,что ее стихи напечатали. Начальник дважды дурак оказался)) Сначала при покупке журнала, а потом - в том, что счет за свою глупость выставил наемному работнику.
Тове уже девушка. И еще одна основная тема - девственность. Что с ней делать и нужно ли что-то делать. Как "продать" подороже. С подругой Ниной обсуждает парней, девственность, секс. И Тове решает подождать с интимной жизнью до заветного колечка. Её мама спит и видит побыстрее выдать дочь замуж, чтобы "попасть на содержание".
Родители Тове переехали в новую квартиру, побольше. С расчетом, что Тове уже подросла и ей нужна отдельная комната. Тем более Тове работает и "платит" в общую семейную кассу с зарплаты. Но Тове решает жить отдельно и находит себе комнатушку. Со странной хозяйкой, поклонницей Гитлера, зато комната дешевая.
Тове пишет стихи. И благодаря случайному знакомству её стих опубликовали в журнале. А потом и первый сборник стихов увидел свет. И это в 18лет!

"Однажды вечером, вернувшись, я обнаруживаю на столе крупную посылку. Разрываю упаковку дрожащими руками. Моя книга! Я беру ее в руки и испытываю неземное счастье, не похожее ни на что из того, что я испытывала раньше. Тове Дитлевсен. «Девичий нрав». Этого уже не отнять. Это безвозвратно. Книга будет существовать всегда, независимо от того, как повернется моя судьба. Я открываю одну и зачитываю несколько строк. Напечатанные, они кажутся причудливыми и чужими. "

Совсем тоненькая книга, но для меня оказалась очень неровной и долгоиграющей)) Первую треть я читала месяца полтора, зато оставшиеся 2/3 прочитала часа за 2.
Самым большущим минусом для меня оказалось полное отсутствие абзацев - непрерывный поток сознания. Мне было неудобно и тяжело читать. Не люблю такие сплошняки. Спасибо, хоть на главы разбили.

Юность... Для кого-то это время озарено трепетностью и счастьем, для кого-то, напротив, омрачено терзаниями и страхами, но что те, что другие ожидают начала этой новой главы с предвкушением и надеждой: «Когда мне исполнится восемнадцать, мир перевернётся». Это непростой период – уже не ребёнок, ещё не взрослый, время, когда приходится впервые принимать важные решения и начинать выстраивать свою жизнь. Конечно, куда проще проходить через это, если детство было благополучным, куда сложнее, когда на тех годах лежат мрачные тени. «Моя юность не более чем простой изъян и помеха, от которых мне быстро не избавиться», – с равнодушием думала девочка, считавшая своё детство волшебным временем, что было совсем не так, но она этого, кажется, так и не поняла.

Тове как была ребёнком, так им и осталась. Несмотря на то, что она стала старше и начала работать, она продолжала быть той одинокой девочкой, до которой никому не было дела. Она обожала наблюдать за незнакомцами – влюблёнными парами, родителями и детьми, владельцами собак, и ловила каждое проявление тёплых чувств, которых в её собственной жизни не наблюдалось. Если в детстве она как-то справлялась с одиночеством при помощи фантазии и книг, то теперь из-за работы у неё не было на это времени, потому она, собственно, и скучала по детским годам. Что и осталось неизменным, так это любовь к писательству. «Мне бы очень хотелось иметь место, где можно писать настоящие стихи. Мне бы очень хотелось комнату с четырьмя стенами и дверью, которую можно закрыть. Комнату с кроватью, столом и стулом, с печатной машинкой или блокнотом и карандашом – и больше ничего», – показательно, насколько её слова перекликаются с эссе Вирджинии Вулф, и домашняя обстановка девушки служила наглядной демонстрацией того, как верны эти утверждения. Отец упрекал дочь, утверждая, что девочки не могут писать стихи. Мать утверждала, что девушка должна выйти замуж и быть на содержании. Казалось бы, ей выделили комнату, но этого всё равно было недостаточно: и стены было три, и эти ядовитые внушения действовали угнетающе, и атмосфера была тяжёлой, потому, несмотря на страх, Тове сделала всё для того, чтобы вырваться из этой клетки. Да, комнатки, в которых она жила, были бедно обставленными и неотапливаемыми, но это было её место и только её.

Удивительно, что Тове, несмотря на все трудности, так упорно шла к своей цели и в конце концов добилась того, о чём мечтала – выпустила первый сборник своих стихов, и это в такие-то времена. «Я напугана тем, что морской вал из огромного мирового океана может полностью опрокинуть мою маленькую хрупкую лодку», – пока она становилась на ноги и размышляла о своих проблемах, мир начинал гореть, и пусть этому было уделено не так много времени, строки о первых всполохах вынуждали содрогнуться. Я постоянно думала о том, каково ей было, ведь она была совсем одна. С родными она общалась всё меньше и меньше («Мы сидим рядом друг с другом, но между нашими руками – целые мили»), на работе отношения не складывались, друзей не было... Наблюдать за её отношениями и вовсе было тягостно, в каких-то случаях даже неприятно, ибо то, что внушила ей мать – да и вообще все эти убеждения, что девушка без мужчины никто, – вынуждало ей вновь и вновь принимать неправильные решения. Не помогало ей в выборе окружения и давящее чувство одиночества, она цеплялась за людей, успокаивая себе словами, которые, как её казалось, описывают саму суть любых отношений: «Все люди для чего-то используют друг друга», – конечно, зерно истины в этом утверждении есть, но то, как отчаянно эта бедная девочка, которую никто не любил, мечтала стать кому-то нужной... Почему-то я постоянно вспоминала цветаевские строки: «Я жду того, кто первый поймёт меня, как надо», – но её никто так и не понял. Есть во всём этом что-то глубоко трагичное.

Вторая книга трилогии сильно отличается от первой. Несмотря на все неприятные и тяжёлые моменты, «Детство» цепляла, следовать за мыслями ребёнка, который вёл беседы со звёздами и предавался думам, было занимательно, я понимала эту девочку и мечтала вместе с ней, переживая отзвуки собственных детских лет. «Юность» же на протяжении всего прочтения вызывала лишь одно – сожаление. Всегда горестно наблюдать за тем, как жизни людей ломаются из-за неправильного воспитания, а с Тове именно это и случилось. Конечно, во всём этом есть и луч света – её творчество и то, чего она добилась, и лишь это несколько освещает всю ту темноту, что проглядывает уже в этой части откровений. Всё-таки она, несмотря ни на что, сделала это – она начала свой путь писательницы, и, наверно, это было единственным неподдельным счастьем в её жизни.