Наблюдая, как поднимается луна, похожая на спину золотого кита, девушка все ждет чего-то, но тут же, вспомнив, что они поехали к морю, чтобы прекратить ожидание, кладет руку на плечо брата, трясет его, стараясь разбудить, и шепчет:
– Ты меня не поцелуешь?
Брат слишком растерян, чтобы и дальше притворяться спящим. Приоткрыв глаза и глядя на прозрачный, точно фарфор, профиль сестры, он не в силах обругать ее, но и не может, конечно, выполнить такую просьбу. Однако сестра не сдается.
– Завтра ведь может быть война… – умоляя, задыхаясь, заклиная, шепчет она, все приближая и приближая губы к его губам.
Так отчаянное разрушение запрета порождает безумное состояние, как между молотом и наковальней, – между злостью и желанием. Любовь и отвращение… нежность и желание убить… согласие и отказ… ласки и побои – все ускоряющееся падение, играющее непримиримыми страстями, падение, отрезающее путь назад… Если назвать это бесстыдством, то разве хоть кто-нибудь из их поколения может избежать того, чтобы не быть втянутым в подобное бесстыдство?