Дизайнер обложки Светлана Матвеева

Редактор Татьяна Видякова

Редактор Алексей Астапенков

© А. Владимирович, 2020

© Светлана Матвеева, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0051-5435-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Серия «Тайны великих детективов»

Вышли:

Восточный экспресс

Тайна в крови

Убийство по буквам

Время умирать. Почему Ян Флеминг убил Джеймса Бонда

Грани Лунного камня

Готовятся к выходу:

Найо Марш: детективы в поисках автора

Доктор Белл – человек, который не хотел быть похожим на Шерлока Холмса

Убийство – дело семейное

Грани Лунного камня

Моим питерским друзьям,

Лизе, Лене и Андрею

Глава первая, рассказывающая о необычном событии на Веллингтон-стрит и знакомящая нас с Уилки Коллинзом

Никогда еще Веллингтон-стрит не видела такого скопления народа.

Маленькая улочка неподалеку от оперного театра Ковент-Гарден и моста Ватерлоо, отпочковавшаяся от Стрэнда, во второй половине XIX века превратилась из еще одной тихой улицы в мировой центр журналистики.

Согласно данным переписи, за десять лет, с 1841 по 1851, на этой улочке обосновались офисы двадцати газет и тринадцать издательств или книготорговых фирм, среди которых самыми известными были Джордж Рейнольдс и Генри Мэйхью.

Успешный писатель и журналист Джордж Уильям Макартур Рейнольдс, издававший вместе с партнером «Сборник Рейндольдса» и «Еженедельную газету Рейнольдса», был одним из первых журналистов, кто рассказывал о криминальных новостях английской столицы. Когда Оскар Уайльд под впечатлением от казни одного из заключенных, осужденного на смерть за убийство жены, написал «Балладу Редингской тюрьмы», драматург знал, что только один издатель в Лондоне отважится напечатать столь радикальную поэму. У Рейнольдса имелся мотив, чтобы расположить офис именно на Веллингтон-стрит, ведь на соседней улице располагался полицейский участок знаменитых «бегунов с Боу-стрит» под руководством Генри и Джона Филдингов, чистивших английскую столицу от многочисленных банд. Соседом Рейнольдса был Генри Мэйхью известный журналист и публицист, руководитель газет «Лондонский лейборист» и «Лондонская беднота», исследовавший жизнь беднейших слоев английской столицы. Столь плотная концентрация издателей и журналистов на одной улице привела к тому, что Веллингтон-стрит быстро превратилась из «малоизвестного притока Стрэнда» в культурную достопримечательность, которую посещали интеллектуалы, политики, люди из криминала и заходили поглазеть приезжие. Этой славе способствовали газеты и журналы, продававшиеся не только в Лондоне или Европе, но и во всем Северном полушарии. А некоторые экземпляры доставлялись даже в Австралию, а потому журналисты и газетчики гордились тем, что их читают во всем мире.

Главной звездой Веллингтон-Стрит был Чарльз Диккенс, чей офис газеты «Домашнее чтение» располагался в самом начале улицы. Один из жителей улицы, простой торговец, оставивший свидетельства о тех годах, пишет что «его худощавую фигуру часто видели, когда он стремительным шагом проходил мимо его лавки, одновременно с боем часов, и в руке у него была его неизменная маленькая сумка».

Когда писатель порвал отношения с деловыми партнерами и основал собственную газету, он уже настолько привык к этой улице, что арендовал помещение под офис буквально в одном из соседних домов. А еще спустя пару лет снял второй этаж над редакцией, где располагалась его холостяцкая квартира.

На маленькой улице регулярно собирались зеваки и знатоки литературы в ожидании очередного выпуска журнала или газеты. Но такого скопления любителей чтения, как это случилось летом 1868 года, на Веллингтон-стрит еще никогда не наблюдали. Каждую пятницу, аккурат к моменту выхода очередного номера «Круглого года», собирались толпы, через которые с трудом протискивались журналисты, издатели и просто прохожие. Улица была заполонена людьми самого разного возраста и социального положения. Здесь были молодые люди респектабельного вида и простые рабочие, которые умели читать и для которых газета была зачастую единственным средством развлечения. На всех деревьях словно стая голодных птиц расселись мальчишки-разносчики, которые сообщали любопытным о том, как идут дела в офисе. Еще один удивительный факт, зафиксированный свидетелями этого необычного явления на Веллингтон-стрит. Получив свои экземпляры, эти самые мальчишки не торопились с продажами свежих номеров, а открывали газету и стремительно читали новый номер в поисках ответа, который волновал большую половину Лондона. А пока все ждали очередного номера газеты, в редакции за единственным столом сидел Уильям Генри Уиллс, с которым Диккенс познакомился еще в «Дейли ньюс», а позднее сделал своей правой рукой. Худой и маленький человек с цепким взглядом профессионального редактора, в который раз пытался сосредоточиться на первом отпечатанном экземпляре, чтобы поймать все ошибки наборщиков. Толпы любителей чтения, ожидающие очередного номера, действовали ему на нервы.

За два десятилетия работы с Диккенсом он привык, что издание газеты – это четко отрегулированный механизм. Диккенс неизменно появлялся в редакции к восьми утра и работал до одиннадцати. В тот же день, когда выходил очередной номер, вечером собиралось совещание, где обсуждались материалы, которые должны войти в следующий номер. Шеф не просто планировал издание следующего номера, в своей голове он постоянно держал план того, что будет напечатано в нескольких следующих номерах газеты, а если уезжал, оставлял план на несколько месяцев вперед.

Невиданное «со времен потопа» столпотворение вызвала одна единственная публикация в газете – новый роман Уилки Коллинза «Лунный камень». О романе спорили непрофессиональные критики и рецензенты, которые отнеслись к этой публикации весьма прохладно. «Лунный камень» вызвал небывалую волну интереса главным образом среди простых читателей.

Когда в журнале публиковались последние главы с рассказом Габриэля Беттериджа, на Веллингтон-стрит в группе постоянных читателей газеты Диккенса стали замечать новые лица. Итоговый вердикт сыщика Каффа уже ожидала толпа нетерпеливых читателей романа. Наконец, когда печатали последние главы романа, по небольшой улочке было просто не протолкнуться от назойливых поклонников Коллинза и нетерпеливых читателей. Казалось, даже не половина Лондона, а все способные читать собрались на Веллингтон-стрит. Улица гудела от споров о том, кто украл камень. Появились активные маклеры, принимавшие ставки на индусов или кто-то из слуг госпожи Вериндер.

Вот и сегодня все посматривали на окна редакции в ожидании только одного – последней главы, когда автор наконец разрешит сомнения, поставит точку и все узнают куда пропал Лунный камень.

А писатель не спешил раскрыть свой главный секрет. Он рассказывал и рассказывал, бесконечная история лилась, а мастерское умение закручивать сюжет лишь добавляло напряжения. Дополнительным стимулом интереса к роману стали многочисленные слухи об авторе.

***

Разгадку таинственного исчезновения Лунного камня в романе Уилки Коллинза предлагает персонаж, который хорошо заметен благодаря своим странностям. Эзра Дженнингс – человек с пегими волосами и смуглым лицом (в русском переводе «загорелым по-цыгански» и «пребезобразным именем»), очевидно, это все намеки указывают на смешанную англо-индусскую кровь персонажа. Большую часть истории он проводит на задворках, и едва ему удается предложить разгадку, как он умирает от давно мучающей его болезни и настаивает, чтобы те немногие документы, которые характеризуют его личность, были похоронены вместе с ним, что придает всем его странностям отблеск таинственности. Его внешность в прошлом, возможно, была причиной вынужденных путешествий в попытке избежать последствий «мерзкой клеветы». Его чуждость английским традициям, увлечение ориентализмом и талант детектива, необходимость быть добровольным изгоем, но главным образом привязанность к опиуму, который мистер Дженнингс употребляет, как болеутоляющее средство на протяжении многих лет, наводит нас на мысль о желании Коллинза провести параллели между собой и этим странным персонажем. Очевидно, в этот самый момент к вам, точно так же как и ко мне, подкрадывается мысль о том, что подобную историю невозможно сочинить на трезвую голову. С одной стороны, роман удивительно хорош для своего времени! Но с другой, контрапунктом этой увлекательной истории служат ужасные готические легенды о зыбучих песках и пропавших в них девушках. Разве такое можно придумать без порядочной дозы лаунданума. Ведь ни сегодня, ни в XIX веке подобное место было невозможно отыскать на береговой линии Йоркшира. Хотя как по мне, попытки современных исследователей усмотреть в зыбучих песках «гротескную пародию на женский оргазм», действительно, напоминают опиумный бред, причем гораздо больше, чем все «бредовые фантазии» писателя.

Но вернемся к Коллинзу, а между тем мастер увлекательных историй любил сам подлить масла в огонь. Например, писатель несколько раз рассказывал друзьям о том, что совсем не помнит, как написал Эпилог и главу «Мисс Клак». По словам Андерсона, Коллинз буквально говорил: «Я был не только доволен и удивлен финалом, но и не признал его своим»¹. А еще писатель совершенно будничным тоном рассказывал, что принимал лаунданум не только ночью, чтобы заснуть, но в больших дозах в течение дня, пока работал над «Лунным камнем». Только вот после тщательной проверки оказывается, что эту историю писатель позаимствовал из биографии Вальтера Скотта. За полвека до Коллинза шотландский писатель поведал о том, что в момент написании «Невесты Ламмермура» принимал по 200 капель лаудана каждые шесть часов. По словам биографа, писатель был настолько измотан, что впервые не записывал, а надиктовывал главы будущего романа, просто чтобы вовремя сдать роман в печать. По уверениям этого же биографа, боли у писателя были такие, что снимались лишь порядочной дозой алкоголя и опиума, при этом Скотт находился в таком дурмане, что после, «когда печатная версия романа впервые попала ему в руки в окончательной форме, он не мог вспомнить ни одного инцидента, персонажа или диалога». А когда он прочитал печатную копию в состоянии сильного беспокойства и удивления, «увидев нечто совершенно вопиющее и фантастическое».

Современные исследователи выяснили, что Скотт действительно последнюю, пятую часть романа, продиктовал в апреле 1819 года. Но по словам исследователей, к этому моменту боли Скотта ослабли настолько, так что писатель снимал острые приступы простыми приемами горячей ванны, не обращаясь к помощи опия или других «лекарств» и обезболивающих.

Но вернемся к вопросу о том, почему Коллинз так упорно распространял странные слухи о своей работе?

Роман «Лунный камень» представляет собой переломный момент в отношении писателя к опиуму. Ведь в этой истории «спорное лекарство» употребляет лишь «странный персонаж» и Фрэнклин Блэк. Причем употребление приводит к непредсказуемым последствиям, например, амнезии. В дальнейшем Коллинз исключит упоминания об опии из своих произведений. А потому, читая «Лунный камень» сегодня, трудно понять, опиум – проклятие или лекарство. Очевидно, Коллинз понимал, что переходит границы дозволенного общественным мнением и поэтому отобразил двоякое отношение к наркотику. Но если вы заглянете в его предыдущий роман, Лидия Гвилт не может сдержать своего восхищения:

«Кто был человек, который изобрел лаудан? Я благодарю его от всего сердца, кем бы он ни был. Если бы все жалкие несчастные от боли тела и разума, чьим утешителем он был, могли бы собраться вместе, чтобы петь ему хвалу, какой это был бы хор! У меня было шесть восхитительных часов забвения; Я проснулся с моим разумом». Настоящая апология!

Подобное переосмысление дает повод утверждать, что писателю во время работы над романом стали известны факты, которые «заставляли задуматься, о „лекарстве“».

Незадолго до написания романа в Англии случился юридический претендент, вероятно с которым был знаком несостоявшийся адвокат Уилки Коллинз. В 1862 году состоялся суд над Эстер Григгс, которая выбросила своих детей через открытое окно, полагая, что дом охвачен огнем. Точнее, Эстер не предстала перед судом, поскольку во время предварительного слушания медицинские эксперты объяснили, что нельзя судить человека, который «тронулся (повредился) умом».

В 1861 году в Челмсфорде судили женщину за убийство собственного ребенка. Ее защита основывалась на том, что женщина совершила преступление в несознательном состоянии из-за избыточного приема лаунданума. Но присяжные сочли ее виновной, поскольку, согласно английским законам, люди принимающие наркотики несут юридическую ответственность за свои действия. Так был ли Франклин Блэк ответственен на кражу алмаза? Если бы Коллинз был присяжным, вероятно, он ответил бы нет.

А между тем, отношение общества к употреблению опиума и производного от него лаунданума сменилось на негативное. Это отчетливо понимал Коллинз и менял собственную позицию по этому вопросу. Хотя до конца жизни он будет употреблять «лекарство», он отказался не только рекламировать, но и даже упоминать о «средстве».

При этом не стоит забывать о том, что Уилки оставался неисправимым сочинителем историй, а потому о своей работе над романом «Лунный камень» он сочинил немало небылиц. Кроме рассказа об измененном сознании, под влиянием которого он сочинил заключительные главы романа, с подачи автора первые биографы рассказывают о том, что из-за сильных болей Коллинзу пришлось сменить нескольких секретарей, которые записали большую часть романа под диктовку. Коллинз рисовал перед друзьями яркую картинку, описывая этих секретарей и секретарш, рассказывал, что ни один из них не мог долго выдерживать его крики и стоны.

Наиболее ранняя из известных фотографий Уилки Коллинза (1857)

К счастью, сохранились оригинальные рукописи романа, на основании которых мы можем судить о том, кто и как записывал роман. И действительно, две главы из первой части романа представляют собой текст, записанный чужой рукой. Все строки подчеркнуты, очевидно, Коллинзу пришлось собственноручно вычитывать и проверять текст перед отправкой редактору. Сохранилось письмо Коллинза Харперу, где он поясняет, что не мог собственноручно написать эти две главы из-за сильных болей.

Во второй части, в рассказе мисс Клак присутствует пять листов, которые написаны рукой приемной дочери, выполнявшей функции секретаря, а еще одна страница, написанная аккуратным женским почерком, который не поддается идентификации. Затем следует двенадцать страниц написанных карандашом рукой Уилки. Из чего можно сделать вывод, что писатель работал над ними лежа в постели. Оставшиеся страницы рукописи написаны рукой Коллинза, который очевидно работал над рукописью за письменным столом, поскольку написаны они чернилами. Поэтому рассказы о многочисленных секретарях на деле оказываются сильным преувеличением.

Из предварительных заметок к роману, которые Коллинз делал на бумаге из лондонского клуба Атенеум², согласно расчетам биографов, это, должно быть, случилось в ноябре 1867 года. Роман должен был носить название «Глаз змея», поскольку в обрамлении истории рассказывалось об индийской секте с аналогичным названием.

Из предварительных заметок понятно, что Коллинз активно пользовался помимо книг, взятых у его друга Пиготта, также справочными статьями из «Британской энциклопедии», очевидно в библиотеке клуба имелось многотомное последнее 8-е издание 1855 года выпуска. Из этих заметок становится понятно, что весь сюжет от начала до конца не привиделся автору в опиумном бреду. Заметки о «Глазе змея» заканчиваются смертью злодея от «удушения», как вы помните, Эбелвайт был убит в ходе бандитского налета, чему предшествовала сцена, где его и лондонского ростовщика чуть не придушили.

В этой предварительной истории нет только одного весьма заметного раздела из будущего романа – полицейского расследования. В связи с этим исследователи полагают, что история о «полицейском расследовании» была придумана Коллинзом по настоянию Диккенса. Вы, наверное, помните, что именно Диккенс интересовался полицейскими расследованиям инспектора Чарльза Филда из Скотланд-Ярда и описал свое видение работы полицейских в «Холодном доме». Можно также предположить, что Диккенс был недоволен дальнейшим развитием сюжета, ожидая, что загадку раскроет именно инспектор Кафф.

Еще одно свидетельство тщательной работы над романом – количество правок в рукописях. Кэтрин Питер описывает страницы с записями романов Коллинза как «поля сражений», но количество правок в «Лунном камне» превосходят все виденное ранее. Возможно, Диккенс, видевший первые главы, вложил немало труда в эту часть романа. Именно эта бурная деятельность стала причиной другого небывалого события для пунктуального Коллинза – задержки первых глав романа. Последние главы написаны гораздо «чище». Диккенс был в американском турне, а Коллинз, прикованный к постели, не желал и слышать об исправлениях.

В своем письме от 12 ноября Коллинз извиняющим тоном сообщает американскому издателю Харперу, что: «Этот [процесс] движется медленнее, чем я ожидал, по двум причинам… Литературные потребности этой истории вынуждают меня соединять и повторно переписывать первую половину с особым взглядом на то, что должно произойти во второй». В письме Харперу от 30 января 1868 года появляется интрига, «есть некоторые последствия, которые – если я не ошибаюсь – никогда прежде не использовались в художественной литературе». Он держал американского издателя в том же напряжении, так же как и читающую публику, не раскрывая детали этих «эффектов». К 30 января у Харпера было тринадцать номеров, а к концу февраля 1868 года – вся первая часть. Серийный выход частей «Лунного камня» был рассчитан на одновременную публикацию по обе стороны Атлантики.

Шумиха, связанная с небывалой популярностью романа, всколыхнула затихшие было слухи об индийских алмазах. Газеты вновь запестрели пересказами историй об «Алмазе Питта», «Кохинуре» и других бриллиантах. А потому роман, где главным героем были не слабая женщина или отважный мужчина, а индийский алмаз, попал на благодатную почву, вспаханную многочисленными слухами и бесконечными историями о драгоценных бриллиантах и несметных сокровищах. Но если сюжет этого романа не привиделся автору в забытьи после очередной порции «лекарства», где Коллинз нашел свой источник? Кто рассказал ему увлекательную историю об индийском алмазе?