© 2005 «Христианская Россия», издание на русском языке

* * *

Предисловие к итальянскому изданию

В этом учебнике систематически изложено основное содержание курса лекций по богословской антропологии, в течение ряда лет читавшегося авторами в рамках программы подготовки магистров и лиценциатов Папского института проблем семьи и брака при Папском Латеранском университете. То обстоятельство, что данное пособие возникло из лекционного курса, определило стоящие перед ним задачи. Оно задумано прежде всего для содействия органическому усвоению студентами богословской антропологии и не исключает привлечение других учебных и иных материалов.

Книга выходит в серии учебных пособий по католическому богословию, издаваемой ассоциацией AMATECA, и является первым томом шестого раздела этой серии, посвященного богословскому взгляду на человеческую личность.

Учебный характер пособия определил также свойственный этому роду литературы стиль изложения. Поэтому по своему содержанию и методу оно не претендует на статус научной монографии или критического очерка. Несомненно, текст книги отражает определенные богословские предпочтения авторов, сказавшиеся и на выборе основных методологических установок. О них говорится, в частности, в первой главе, где изложены основы богословского подхода к человеку. Выбор этих установок определялся, помимо результатов совместных рабочих встреч авторов, влиянием двух мыслителей – Джузеппе Коломбо и Ханса Урса фон Бальтазара, труды которых вдохновили написание этой книги. Читатели заметят это влияние во многих местах в тексте.

Другая черта этой книги – акцент на систематическом подходе, обусловленном, прежде всего, взаимосвязанностью входящих в богословскую антропологию тем и стремлением объединить последние с основными христологическими и тринитарными проблемами. Ведущей нитью здесь является событие Иисуса Христа, занимающее в методологическом плане центральное место. В Иисусе из Назарета человек встречает истину о самом себе. Как таковое, это событие полностью выявляет спасительный план Пресвятой Троицы и исчерпывающим образом разрешает, не предрешая, тайну человеческой свободы.

Выбор этого систематического подхода обусловил также то, что данное пособие ограничивается анализом положительных данных и культурологических вопросов, носящим большей частью взвешенный и сущностный характер.

В тексте встречается немало технических трудностей, требующих от читателя внимательного и неоднократного прочтения наиболее сложных для понимания мест: только терпеливая и серьезная работа над книгой сделает обучение плодотворным.

Книга подписана тремя авторами, так как по отдельности или совместно они работали над всем текстом, не исключая научного аппарата, беря на себя полную личную ответственность за все содержание.

О. Габриэль Рики Альберти, о. Никола Реали и о. Игнасио Карбахоса оказали неоценимую помощь в подготовке рукописи. Госпожа Карла Джанелла обеспечила ее редакционную подготовку. Приносим всем им нашу искреннюю благодарность.

А. С.

Дж. М.

Х. П. Л.

Рим, 3 июня 1999.

В праздник Пресвятого Тела и Крови Иисуса Христа.

Предварительные замечания

Для удобства читателей мы снабдили каждую главу книги подзаголовками, которые отмечают ключевые вопросы каждого раздела и призваны заменить отсутствующий предметный указатель.

В тексте постоянно встречается рубрика Литература для углубленного изучения темы. В ней приведены некоторые издания, содержащие полезную дополнительную аргументацию по рассматриваемым темам.

В книге используется два шрифта. Обычным шрифтом набрано ее основное содержание. Мелкий шрифт используется для отступлений исторического, фактологического или спекулятивного характера, которые, вводя читателя в определенный контекст, служат для обогащения основного материала.

В примечаниях приводятся другие необходимые сведения: цитаты из Отцов и Учителей Церкви, философов, богословов, библиографические ссылки и т. п.

Авторы

Часть первая

Глава первая
Основы богословского понимания человека

Содержание главы

Рассмотрение основ богословского понимания человека начинается с описания поучительного и многотрудного пути, пройденного богословской антропологией (I. Исторический обзор).

Затем излагаются принятые в данной книге исходные установки и методология (II. Христология и антропология).

I. Исторический обзор

Прежде чем кратко рассмотреть исторический путь, проделанный богословской антропологией, необходимо с самого начала сделать одно уточнение. Хотя проблематике человека уделялось большое внимание в богословской мысли всех времен и направлений, специальная и полная трактовка этой темы появилась относительно недавно. Речь идет о богословской антропологии, понимаемой как область богословского знания с четкими содержательными и методологическими границами.

История богословия засвидетельствовала два основных этапа развития этой проблематики: попытку единой трактовки человека, осуществленную в рамках литературного жанра учебника (1а. Трактовка человека в богословских учебниках) и критику этого подхода в период обновления католического богословия в двадцатом столетии (1б. Критика «богословия учебников»).

Среди наиболее важных составляющих этого процесса обновления следует указать на два тесно связанных между собой фактора развития адекватной богословской антропологии: лучшее понимание принципа откровения (2а. Откровение как событие) и в связи с этим потребность в строгой христоцентрической формулировке богословского знания (2б. Объективный христоцентризм).

Мы увидим, как в современном богословии началась разработка богословской антропологии и какие проблемы при этом возникли.

Следует отметить, что ряд теологов не признает основополагающим принцип рассмотрения всего богословия человека в рамках единого подхода (3a. Трудности единого подхода). Такая позиция связана с некоторым отходом от строго христологического прочтения тайны Творения (3б. Христология Творения). Не вполне чужды подобному взгляду и те, кто видит в современном богословии опасность чрезмерного антропоцентризма. (3 в. Риск антропоцентризма). Наконец, не следует забывать, что заявив о готовности критически пересмотреть свои взаимоотношения с культурой Нового времени, богословие двадцатого века не может не учитывать наиболее характерные черты современного культурного климата, выступающие под разнообразно интерпретируемым понятием постмодернизма (3 г. Вызов философии).

1. Возникновение богословской антропологии

a) Трактовка понятия человек в богословских учебниках

Только в XIX в. словосочетание богословская, или сверхприродная^[1] антропология начинает обозначать систематическое собрание богословских утверждений о человеке^[2].

Тогда же богословская наука, следуя предпринятой в XVIII в. Кристианом Вольфом (1679–1754)^[3] попытке сведения философского знания в единую систему, начинает создавать компендиумы, относящиеся к литературному жанру учебных пособий^[4]. Так в сфере богословия появляется учебник, специально посвященный антропологии и объединяющий в своем составе разнообразную проблематику, которая в более ранней традиции, прежде всего в святоотеческих и схоластических трудах, рассматривалась в совершенно разных контекстах^[5]. Как мы сейчас увидим, создание трактатов по богословской антропологии вовсе не было связано с интересом к антропологии: он придет лишь в последние десятилетия двадцатого века^[6].

Литература для углубленного изучения темы:

G. Colombo, La teologia manualistica, in Id., La ragione teologica, Milano 1995, 305–335.

Трактат De Deo creante et elevante

Во второй половине 19 в. появляется трактат под названием De Deo creante et elevante^[7], в котором был собран значительный материал, относящийся к человеку, рассеянный прежде в разных богословских произведениях. Содержанием этого нового трактата было рассмотрение результатов творческого акта Бога, согласно трехчастной схеме: мир, ангелы, человек. В отношении последнего указывалось на три центральные проблемы: человек в его психофизической природе, сверхприродная цель человека; падшее состояние человека после грехопадения^[8].

Историки богословия единодушно отмечают одну особенность: замысел этого произведения и его разработка были по существу независимы от уже имевшегося трактата «О благодати»^[9]. Действительно, последний был создан в 17 в. как сжатое разъяснение трудных споров, шедших в католическом богословии со времен лютеровской Реформации. Интерес к антропологии здесь понятен: спор с Реформацией ставит проблему человека, его свободы, самой формы его взаимоотношений с Богом. Однако оба трактата остались никак не связанными друг с другом, что помешало осуществлению сколько-нибудь убедительного антропологического синтеза. Причины этого следующие. Трактат De Deo creante et elevante уже самой своей двухчастной трактовкой темы некритически вводит в богословие свойственное Новому времени разделение между верой и разумом^[10]. На вопрос «Что такое человек?», трактат предлагает концепцию тварной природы человека, отражающую философское видение мира. Здесь, прежде всего, предстает Бог как начало и причина всего творения, включая сюда и человека. А все, что можно признать верным в описании человека, относится на счет его «природы». Богословская специфика рассмотрения этих двух тем ограничивается, в основном, демонстрацией их соответствия данным Откровения^[11]. Поэтому трактовка восхождения человека к Богу принимает весьма частный вид и сводится к рассуждению о его призвании участвовать в божественной жизни (так называемое «сверхприродное призвание»). Это призвание, однако, мыслится как некий внешний по отношению к уже полностью сформировавшемуся субъекту фактор, не имеющий никакой связи с фундаментальным вопросом антропологии: «Что такое человек?» Но тогда существует риск рассматривать его как нечто, хотя и даруемое людям, но вторичное и сугубо внешнее, почти не связанное с истиной о человеке^[12].

Литература для углубленного изучения темы:

M. Flick, La struttura del trattato «De Deo creante et elevante», in «Gregorianum» 36 (1955), 284–290.

Трактат De gratia

С другой стороны, исходные установки трактата De gratia также не позволяли обсуждать подобную проблематику. Действительно, его содержание свелось к частному развитию трактата De Deo elevante, с которым он разделял принципиальную чуждость основному антропологическому вопросу. Метод создания самого трактата De gratia был ограничен. Трактовка темы по-прежнему была связана с богословскими спорами, определявшимися конкретными историческими и культурными обстоятельствами (Реформацией и диспутами, разгоревшимися после Тридентского собора), и потому акцентировала внимание лишь на одном аспекте благодати – прежде всего, реальности ее действия, объективном характере перемен, происходящих в грешнике, становящемся праведником спасительным действием Иисуса Христа. Одна часть трактата, следуя схоластической традиции понимать благодать как habitus [габитус, постоянное свойство, характер, расположение души – Прим. пер.] и защищая роль добродетелей и заслуг в оправдании человека, показывает обоснованность ответа Тридентского собора теологии Реформации. Другая же часть под влиянием последовавших после Тридентского собора дебатов сосредотачивает внимание на том, что впоследствии получит название актуальной (действующей) благодати, то есть на анализе условий, при которых в человеке совершается сверхприродное благодатное действие^[13].

Литература для углубленного изучения темы:

G. Colzani, Il trattato «De grazia». Presentazione storico-bibliografica, in «Vivens homo» 4 (1993), 375–389.

Ограниченность антропологии учебников

«Богословие учебников» не сумело ответить должным образом на потребность в разработке единой и полной богословской антропологии. Причины этой неудачи коренятся в наиболее проблематичных чертах теологии, развивавшейся с конца 16 в. вплоть до начала обновления, происходящего в течение последних пятидесяти лет.

Действительно, если прежде изложение антропологического содержания могло еще сохранять некоторую формальную преемственность с предшествующей богословской традицией (то есть, фактически, со средневековыми Summae), то подчинившись в Новое время принципу разделения веры и разума, богословие в конечном итоге отошло от единого подхода к антропологической проблематике, уступив место позициям другого рода. Систематическое единство, которым обладали Summae, несло в себе и единство подхода к дискурсу о человеке, пусть даже выражавшееся лишь в организации рассеянного в разных местах материала. А в «богословии учебников» утрата присущего средневековью принципа единства привела к тому, что сама антропологическая мысль, став фрагментарной и раздробленной, оказалась беззащитной перед лицом распространенного в Новое время предрассудка считать веру чуждой разуму, который, якобы, способен самостоятельно выразить всю полноту истины о человеке.

Наиболее проблематичный результат, к которому пришло богословие, некритично воспринявшее образ мысли этой эпохи^[14] – вывод о том, что для понимания человека конкретный исторический момент не имеет никакого значения. С точки зрения Нового времени единственное, что однозначно характеризует своеобразие человека как субъекта – это его разум, понимаемый как абсолютный в двух смыслах: как отделенный от акта, посредством которого человек соотносит себя с реальностью («располагает» себя по отношению к ней), и как тотальный, то есть как всеобъемлющий горизонт знания и его исчерпывающая мера^[15]. Подобная отчужденность веры от разума^[16] повлекла за собой сведение человека к его познавательным способностям. Так родилось ошибочное представление о том, что по существу все, относящееся к опыту человеческой свободы, следует рассматривать просто как практическое применение данной в Откровении и познаваемой в понятиях всеобщей истины.

Другим следствием такого видения эпохой Нового времени идеала познания стало стремление богословия придать себе легитимность в глазах философского разума. Последний, полагая себя как абсолютное (т. е. одновременно самодостаточное и всеобщее) знание истины, выводит откровение за рамки рационального, а богословие, некритически восприняв эту установку, пытается рационально показать сверхрациональность Откровения, ставя тем самым веру в зависимость от разума.

Результаты этих первых попыток разработки единой трактовки человека в рамках учебника можно подытожить так: богословие ощутило потребность вновь обрести единство своей антропологии, но некритичное заимствование образа мышления Нового времени воспрепятствовало решению этой задачи.

Литература для углубленного изучения темы:

A. Bertuletti, Sapere e liberta, in AA.VV., L’evidenza e la fede, a cura di G. Colombo, Milano 1988, 444–466.

б) Критика «богословия учебников»

Путь преодоления этих трудностей и разработки адекватного единого богословского подхода к человеку не был ни кратким, ни простым. В частности, не следует забывать, что в попытках преодоления «богословия учебников», хотя и высказывалось глубокое неприятие характерного для него антропологического синтеза, не было стремления непосредственно развязать главный методологический узел (противопоставление веры и разума).

Обновление теологии благодати

Началом подлинного обновления послужила критика трактата De gratia. Это было связано с предсказанным еще M. Шеебеном (1835–1888) возвращением интереса к богословию Святого Духа, о котором свидетельствовало постоянно растущее внимание к теме пребывания Лиц Пресвятой Троицы в оправданном человеке^[17].

По мере того как тема обращения человека стала рассматриваться в терминах участия в божественной жизни^[18] через Иисуса Христа и дар Его Духа, все более осознавалось, что важно исходить от нетварного дара, или нетварной благодати (то есть, Духа Иисуса Христа), чтобы показать основания и конститутивные измерения следствий этого участия для человеческого существования (тварный дар, или тварная благодать)^[19] – постановка проблемы противоположна классическому учебнику, почти полностью посвященному только этому второму элементу.

После выяснения того, что подлинным исходным пунктом всякого рассмотрения благодати является дар участия в божественной жизни, стала очевидна несообразность размещения этой темы в каком-либо ином, отличном от De gratia трактате: «сверхприродное» возвышение человека на самом деле есть часть De Deo creante et elevante.

В то же время было необходимо преодолеть свойственный этому трактату внешний характер отношения человека и дара благодати как участия в божественной жизни. Можно сказать, что лучшие силы богословской мысли первой половины XX в. посвятили себя обоснованию того, что, согласно икономии христианского спасения, лишь участие в божественной жизни ведет человека к познанию и переживанию истины своего существования.

Литература для углубленного изучения темы:

H. Muhlen, La dottrina della grazia, in AA.VV., Bilancio della teologia del XX secolo, III, a cura di R. Vander Gucht e H. Vorgrimler, trad.it., Roma 1972, 161–210;

Проблема «сверхприродного»

В этом контексте католическое богословие занялось в первую очередь пересмотром знаменитого тезиса средневековой схоластики, о том, что богословское proprium человека состоит в naturale desiderium videndi Deum [естественном желании видеть Бога]^[20]. Именно в этот период на первый план выдвинулись такие авторы как А. де Любак^[21] и начала свой непростой путь так называемая «новая теология» – theologie nouvelle^[22]. Было показано, что антропологические границы учебника – это рамки определенного истолкования Откровения, которое присутствовало в какой-то мере уже в самой схоластической традиции. В положительном плане происходило возвращение богословской мысли к живительным источникам Священного Писания и Предания в стремлении преодолеть всякую неполноту прочтения изначального ядра Откровения Иисуса Христа, рожденного, умершего и воскресшего